разделяло только расстояние.
Через два часа Стоунхорн достиг развилки и повернул на Нью-Сити. Это был 
ближайший населенный пункт, где воры могли надеяться потихоньку сбыть дорогих 
коней. В середине дня Стоунхорна догнал попутный грузовик, и водитель посадил 
его, хотя он был индеец и имел при себе оружие. Вечером Джо оказался в Нью-Сити 
и был радушно принят Элком. Он рассказал молодому индейскому священнику о краже 
лошадей, но ни слова не проронил о том, что разыгралось в глуши Бэд Ленда. Так 
как было еще не слишком поздно, Джо мимоходом зашел к Расселу, своему коллеге 
по ловле телят, чтобы информировать его и приветствовать, в заключение посетил 
с той же целью свою сестру в кишащей детьми хижине. Девочки и мальчики сразу же 
повисли на молодом дядюшке – победителе родео, и Джо в мыслях обратился к тому 
дню своего триумфа, о котором под давлением последующих событий почти совсем 
забыл. Но и эти воспоминания тоже больно кольнули его, образ Пегого возник 
перед ним так отчетливо. Он отдал сестре на сохранение свое охотничье ружье; 
пистолет, однако, оставил при себе. Он не стал долго задерживаться у Маргарет, 
только попросил не запирать дверь, потому что хотел ночью вернуться, но это 
могло произойти и очень поздно. Он намеревался пойти в большой салун, где 
собирались рабочие, торговцы скотом и ковбои, заходили, случалось, и темные 
дельцы, появлялись и индейцы предместья. Он надеялся, что вдруг услышит там 
что-нибудь, нападет на след. А так как конокрад ехал верхом, он мог достичь 
Нью-Сити немного раньше, чем Стоунхорн, если этот город был его целью. Вор мог 
воспользоваться и другой дорогой, не обязательно же ему было ехать по шоссе.
Джо пришел в простое большое помещение, где уже начал собираться народ. Он 
подошел к стойке, взял себе минеральной воды и сигарет и уселся за маленький 
столик в углу. Помещение понемногу наполнялось, заволакивалось табачным дымом. 
Посетители – это были грубые, сильные люди, большей частью в ковбойских шляпах 
и цветных рубашках. К запаху табака примешивалось испарение тел, а скоро и 
запах алкоголя. Двое подсели к столу Джо и пили виски. В противоположном углу 
появилась небольшая группа индейцев из предместья. Джо знал их; тут был и 
безработный муж Маргарет. Двое из них имели работу, и они держались значительно 
свободнее остальных. С ними был и юноша лет семнадцати-восемнадцати. У него не 
было отца, а бабушка была когда-то уважаемым человеком, но, решившись без 
достаточного знания английского языка и без профессии уехать из резервации, 
совершенно обнищала и, задолжав за квартиру, оказалась привязанной к предместью 
Нью-Сити.
Индейцы, живущие вне резервации, могли, как и всякий белый, свободно заказывать 
пиво и бренди. Они свободны были от поддержки, защиты, опеки. Три индейца из 
резервации, которых Джо тоже знал в лицо, присоединились к ним. Один был 
прежним соучеником Джо Кинга. Под каким-то предлогом или каким-нибудь иным 
путем ему, должно быть, удалось ускользнуть из-под надзора отца, как двум 
другим из-под опеки суперинтендента, чтобы вечером напиться. Юноша страдал 
открытой формой туберкулеза.
Джо еще не хотел пока иметь дело с индейской группой, так как они могли ему 
только помешать в осуществлении его намерений. Он тихонько сидел в своем углу, 
нагнувшись вперед, чтобы не выделяться среди других, курил и наблюдал.
У него был хороший слух, и он мог слышать обрывки разговоров за соседними 
столами, хотя голоса людей, теперь набившихся в помещение, порождали довольно 
сильный гул. Часа через три, когда многие уже подвыпили, а трое были совершенно 
пьяны, Джо прислушался особенно внимательно, ведь за одним из столов недалеко 
от него шла речь о пегом жеребце. Двое мужчин, разговаривающих на эту тему, не 
производили плохого впечатления. Джо старался запомнить каждую деталь их одежды,
 каждую черту внешности.
– Я бы не стал этого делать, – сказал один, – кто знает, с чем это связано.
– Но жеребец хорош.
– Я бы не стал этого делать. Кто знает, с чем это связано.
– Но пегий жеребец – первоклассный.
– Судя по тому, что ты говоришь, он может быть на родео, на родео этим летом.
– Может быть, а может и не быть, но он бы подошел для Калгари в будущем году.
– Кто знает, с чем это связано. Я бы не стал этого делать.
– Можно же проверить документы.
– Ну, проверь документы. И без хороших документов не стал бы я это на твоем 
месте делать.
Кружки, которые стояли перед этими мужчинами, были пусты, но только что им 
налили еще. Так что у Джо еще было время. Он решил принести себе бутылку 
кока-колы и мог бы тогда незаметно подсесть к столу этих очень интересных для 
него собеседников.
Стоунхорн прислушался и поднял голову, чтобы лучше можно было понаблюдать за 
другими столами. Двое индейцев ссорились.
– Твоя собака ест лучше, чем я, – кричал один на языке своего племени, так что 
никто из белых его не понимал.
Это был муж Маргарет. Он уже давно был безработным и то тут, то там зарабатывал 
на случайных работах, которые оплачивались по низким расценкам, – это ежедневно 
сухой черный хлеб и отсутствие возможности жить с женой и детьми, нужно было, 
собственно, вообще не попадаться никому на глаза в Нью-Сити, потому что семье, 
проживающей вместе с трудоспособным отцом и супругом, никакого пособия не 
полагалось. Характер у него был не такой, как у жены. Жизнь ему не удалась, а 
он был уже сед. Наверняка он как раз посетил Маргарет и детей и теперь на 
пустой желудок напился.
– Моя «собака жрет, что я ей даю! – кричал обиженный, который имел работу и 
угощал другого. – Это моя собака!