новая энергия, в тысячу раз сильнее всего, что есть на земле! Пар чепуха по 
сравнению с ней! Они сказали, что мне не долететь до Европы. До Европы! Да тут 
у меня на борту хватит энергии на пять лет, а провизии у меня на три месяца 
запасено. Глупцы! Ничего они не понимают. Сказали, что мой воздушный корабль 
непрочен. Как бы не так! Он у меня пятьдесят лет выдержит! Стоит мне только 
захотеть, – и я всю жизнь буду летать в небесах, направляя свой путь, куда мне 
заблагорассудится, хотя они и смеялись надо мной и говорили, что ничего у меня 
не выйдет. Они говорили, что я не смогу управлять им! Поди сюда, мальчик, 
попробуем. Нажимай вот эти кнопки и слушай меня.

Профессор объяснил Тому, как управлять шаром, и вмиг научил его всему. Том 
сказал, что это очень просто. Потом он велел Тому спуститься почти до самой 
земли, и шар так низко летел над прериями Иллинойса, что мы могли разговаривать 
с фермерами и совершенно ясно слышали, что они отвечают. Он бросал им печатные 
листки, на которых было все написано про шар и про то, что мы летим в Европу. 
Том так навострился, что, бывало, направит курс на какое-нибудь дерево и держит 
так до тех пор, покуда, кажется, вот-вот налетит на него, но в этот самый миг 
он возьмет да и взмоет вверх и пронесется у него над самой верхушкой. А потом 
профессор научил Тома садиться на землю, и Том первоклассно проделал эту 
операцию и так ловко посадил шар посреди прерии, словно в пуховую перину сел. 
Однако только мы собрались спрыгнуть на землю, профессор как заорет:

– Нет! Не уйдете! – и снова направил шар в воздух.

Ох, и жутко нам было! Я стал его упрашивать, и Джим тоже, но он еще пуще 
рассвирепел и смотрел на нас таким безумным взглядом, что я и вовсе струсил.

После этого он снова принялся перечислять свои невзгоды, ворчать и жаловаться, 
что над ним потешаются, и все никак не мог с этим примириться, особенно с тем, 
что люди сказали, будто шар непрочный. Он всячески глумился над ними и над их 
мнением, что шар очень сложно устроен и будет все время ломаться. Ломаться! 
Этого он и вовсе вынести не мог. Он заявил, что скорее вся солнечная система 
сломается. Он сердился все больше и больше. Я никогда не видел, чтобы человек 
так переживал. У меня просто мурашки по телу бегали, когда я смотрел на него, и 
у Джима тоже. Мало-помалу он начал кричать и вопить, потом стал божиться, что 
теперь он вообще никому не раскроет свой секрет, раз с ним так скверно обошлись.
 Он заявил, что облетит на своем шаре вокруг света – пусть все убедятся, на что 
он способен, – а после утопит его в море, да и нас с ним вместе. Ох, и попали 
же мы в переделку! А тут еще ночь надвигалась.

В конце концов он дал нам поесть и велел перейти на другой конец лодки, а сам 
прилег на ящик, с которого можно было управлять всеми снастями, положил под 
голову свой пистолет и сказал, что пристрелит всякого, кто сделает попытку 
спустить шар на землю.

Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, и в головах у нас бродило много 
разных мыслей, но мы все время молчали, и лишь изредка кто-нибудь промолвит 
словечко-другое – когда уж совсем от страха выдержать не может. Ночь тянулась 
медленно-медленно. Мы летели довольно низко. В лунном свете все казалось таким 
приятным и красивым; виднелись славные, уютные сельские домики, слышались 
разные домашние звуки, и нам так хотелось попасть туда, но не тут-то было! Мы 
лишь проносились над ними, словно привидение, не оставляя за собой никаких 
следов.

Позднее ночью, когда даже по звукам, по воздуху и по запахам чувствовалось, что 
уже около двух часов, – так я по крайней мере думал, – Том проговорил:

– Профессор лежит очень тихо, он, наверное, уснул, и нам уже пора…

– Что пора? – спросил я шепотом и весь замер от страха, потому что догадался, о 
чем он думает.

– Пробраться туда, связать его и спустить шар на землю, – говорит Том.

– Нет уж, сэр, – отвечаю я ему, – сиди-ка ты смирно, Том Сойер, и выбрось это 
из головы.

А Джим – у него даже дух захватило, до того он был перепуган.

– О масса Том, – говорит он, – не надо! Стоит вам только к нему притронуться – 
и нам крышка, ей-богу, крышка! Я ни за что к нему не подойду, ни за что на 
свете! Масса Том, ведь он же совсем рехнулся.

Том зашептал:

– Вот потому-то мы и должны действовать. Если б он не рехнулся, я бы ни за что 
отсюда не ушел, ни за какие деньги. Я ведь уже привык к этому шару, и мне 
теперь даже не страшно отрываться от земли. Да, если б только он был в своем 
уме… Ясно, что ни один здравомыслящий человек не станет летать с сумасшедшим, 
который собирается облететь весь земной шар, а потом всех утопить. Мы должны