они смертельно устали, однако Бекки сказала, что может пройти еще немножко 
дальше. Ее удивило, что Том на это не согласился. Она не понимала почему. Они 
сели, и Том глиной прилепил свечу к стене. Оба они задумались и долго молчали. 
Потом Бекки заговорила:

– Том, мне очень хочется есть!

Том достал что-то из кармана.

– Помнишь? – спросил он.

Бекки улыбнулась через силу.

– Это наш свадебный пирог, Том.

– Да, жалко, что он не с колесо величиной, ведь больше у нас ничего нет.

– Я спрятала его на пикнике, чтобы потом положить под подушку, как делают 
большие со свадебным пирогом, но для нас это будет…

Она так и не договорила. Том разделил кусок пополам, и Бекки с удовольствием 
съела свою долю, а Том только отщипнул от своей. Холодной воды было сколько 
угодно – нашлось, чем запить еду.

Через некоторое время Бекки предложила идти дальше. Том помолчал с минуту, 
потом сказал:

– Бекки, ты можешь выслушать то, что я тебе скажу?

Бекки побледнела, но сказала, что может.

– Вот что, Бекки, нам надо остаться здесь, где есть вода для питья. Этот огарок 
у нас последний.

Бекки дала волю слезам. Том утешал ее, как умел, но это плохо помогало. Наконец 
Бекки сказала:

– Том!

– Что ты, Бекки?

– Нас хватятся и будут искать!

– Да, конечно. Непременно будут.

– Может быть, они уже ищут нас, Том!

– Да, пожалуй, уже ищут. Хорошо бы, если так.

– Когда они хватятся нас, Том?

– Когда вернутся на пароход, я думаю.

– Том, тогда будет уже темно. Разве они заметят, что нас нет?

– Не знаю. Во всяком случае, твоя мама хватится тебя, как только все вернутся 
домой.

По испуганному лицу Бекки Том понял, что сделал промах. Бекки не ждали домой в 
этот вечер. Дети примолкли и задумались. Через минуту Бекки разрыдалась, и Том 
понял, что ей пришла в голову та же мысль, что и ему: пройдет все воскресное 
утро, прежде чем миссис Тэтчер узнает, что Бекки не ночевала у миссис Гарпер.

Дети не сводили глаз с крохотного огарка, следя, как он медленно и безжалостно 
таял, как осталось, наконец, только полдюйма фитиля; как слабый огонек то 
вспыхивал, то угасал, пуская тоненькую струйку дыма, помедлил секунду на 
верхушке, а потом воцарилась непроглядная тьма.

Сколько прошло времени, прежде чем Бекки заметила, что плачет в объятиях Тома, 
ни один из них не мог бы сказать. Оба знали только, что очень долго пробыли в 
сонном оцепенении, а потом снова очнулись в полном отчаянье. Том сказал, что 
сейчас, должно быть, уже воскресенье, а может быть, и понедельник. Он старался 
вовлечь Бекки в разговор, но она была слишком подавлена горем и ни на что 
больше не надеялась. Том сказал, что теперь их, надо полагать, давным-давно 
хватились и начали искать. Он будет кричать, и, может быть, кто-нибудь придет 
на крик. Однако в темноте отдаленное эхо звучало так страшно, что Том крикнул 
один раз и замолчал.

Часы проходили за часами, и скоро голод снова начал терзать пленников. У Тома 
оставался кусочек от его доли пирога; они разделили его и съели. Но стали еще