– Вот в мне тоже, а тут сразу вспомнилось, что нынче пятница.

– Ох ты черт, ну как тут убережешься? Вот могли бы влопаться, если бы начали 
такое дело в пятницу.

– Могли бы! Скажи лучше – наверняка влопались бы. Бывают, может, счастливые дни,
 да только не пятница.

– Всякий дурак знает. Не ты первый выдумал.

– А я разве говорил, что я? Да мало того, что пятница, я нынче видел 
препаршивый сон – крысы снились.

– Да что ты! Это уже обязательно к несчастью. Дрались они?

– Нет.

– Ну, тогда еще ничего, Гек. Если они не дерутся, то это просто так, вообще не 
к добру. Нам только надо держать ухо востро и остерегаться беды. Сегодня мы 
больше копать не станем, будем играть. Ты слыхал про Робин Гуда?

– Нет. А кто такой Робин Гуд?

– Ну как же, он был самый замечательный человек во всей Англии и всех главней. 
Он был разбойник.

– Ох, здорово, вот бы мне. А кого он грабил?

– Ну равных там богачей, королей, шерифов и епископов. А бедных он никогда не 
трогал. Он их любил. Всегда с ними делился поровну.

– Вот, должно быть, молодец был.

– Ну еще бы. Он был всех на свете благородней, Гек. Таких людей теперь нет, вот 
что я тебе скажу. Он мог одной левой побить кого угодно в Англии и за полторы 
мили попадал из тисового лука в десятицентовую монету.

– А что такое тисовый лук?

– Не знаю. Какой-то там особенный лук. А если попадал не в середину, а в край 
монетки, то садился и плакал, ругался даже. Вот мы и будем играть в Робин Гуда 
– самая благородная игра. Я тебя научу.

– Давай.

И они весь день играли в Робин Гуда, время от времени с тоской поглядывая на 
старый дом с привидениями и разговаривая о том, что будут там делать завтра. 
Как только солнце начало склоняться к западу, они побрели домой, пересекая 
длинные тени деревьев, и скоро скрылись в лесу на Кардифской горе.

В субботу, вскоре после полудня, мальчики опять пришли к сухому дереву. Они 
посидели в тени, куря и болтая, потом покопались немного в последней по счету 
яме, без особенной надежды, только из-за того, что, по словам Тома, бывали 
такие случаи, когда люди не дороются каких-нибудь шести дюймов, бросят клад, а 
потом придет кто-нибудь, копнет лопатой и выроет его. На этот раз им, однако, 
не повезло, и, взвалив на плечи лопаты, они ушли, сознавая, что отнеслись к 
делу не как-нибудь, а добросовестно проделали все, что полагается искателям 
клада.

Когда мальчики подошли к старому дому, то мертвая тишина, разлитая под палящим 
солнцем, показалась им такой странной и жуткой, а самое место таким заброшенным 
и безлюдным, что они не сразу отважились войти в дом. Подкравшись на цыпочках к 
двери, они боязливо заглянули внутрь. Они увидели заросшую сорной травой 
комнату без полов, с обвалившейся штукатуркой, старый-престарый очаг, зияющие 
окна, развалившуюся лестницу; и везде пыльные лохмотья паутины. Они вошли 
тихонько, с сильно бьющимся сердцем, переговариваясь шепотом, ловя 
настороженным ухом малейший звук и напрягая каждый мускул, – на тот случай, 
если вдруг понадобится отступать.

Через некоторое время они настолько освоились, что почти перестали бояться. С 
любопытством и недоверчивостью разглядывали они все кругом, восхищаясь 
собственной смелостью и удивляясь ей. Потом им захотелось поглядеть, что 
делается наверху. Это затрудняло отступление, но они подзадоривали друг друга и 
в конце концов, как и следовало ожидать, побросали лопаты в угол и полезли на 
лестницу. Наверху было то же запустение. В одном углу они нашли чулан, с виду 
очень заманчивый и таинственный, однако их надежды были обмануты – в чулане 
ровно ничего не оказалось. Теперь они совсем расхрабрились и собрались уже 
сойти с лестницы и приняться за работу, как вдруг…

– Ш-ш! – сказал Том.