Машины были остановлены, и мы шли по течению.

Я, конечно, не видел ничего, потому что все звезды исчезли. Идти по течению — 
дело пренеприятное, у меня даже.сердце замирало. Вдруг я различил в окружающей 
нас тьме еще более темное пятно. Это был выступ острова. Мы шли прямо на пего. 
Мы вошли в его тень, и гибель казалась мне настолько неизбежной, что я чуть не 
задохнулся. У меня возникло страстное желание сделать что-нибудь — все равно 
что, лишь бы спасти пароход. Но мистер Биксби стоял у штурвала молчаливый и 
насторожившийся, как кот, а все лоцманы сгрудились за ним плечо к плечу.

— Не выйдет, — прошептал кто-то.

По крикам лотовых было понятно, что становилось все мельче и мельче, и наконец:

— Восемь с половиной! Восемь футов…

— Восемь футов! Семь с…

Мистер Биксби предостерегающе сказал в переговорную трубку механику:

— Ну, теперь держитесь!

— Есть, сор!

— Семь с половиной. Семь футов. Шесть с…

Мы коснулись грунта! Сразу мистер Биксби зазвонил в колокол и заорал в трубку:

— Ну, теперь давай! Давай полный ход! — И к своему напарнику: — Полный ход! 
Бери круче! Жми!

Пароход заскрипел, прокладывая себе дорогу по песку, одно страшное мгновение 
висел на волоске от бедствия и вдруг — миновал мель! Никогда еще стены 
лоцманской рубки не сотрясало такое громовое «ура», как в эту минуту.

Потом все пошло гладко. Мистер Биксби был в этот день героем, и прошло немало 
времени, прежде чем лоцманы перестали толковать о его подвиге.

Чтобы понять, какая изумительная точностьиужиа для того, чтобы провести большой 
пароход по этой темной водной пустыне, надо знать, что судно не только должно 
пролавировать между корягами и подводными камнями и затем пройти так близко от 
острова, что ветви береговых деревьев задевают его, — надо еще знать, что 
предстоит также пройти совсем рядом с затонувшим судном, останки которого в 
случае столкновения сорвали бы днищевую обшивку и уничтожили бы в пять минут на 
четверть миллиона долларов груза и самое судно. Да еще, может быть, и около ста 
пятидесяти человеческих жизней в придачу!

Последнее замечание, слышанное мною в этот вечер, был комплимент по адресу 
мистера Биксби. Эти слова произнес один из гостей как бы про себя, но с 
особенным смаком:

— Клянусь тенью смерти, он — чудо, а не лоцман!



Глава VIII. ТРУДНАЯ НАУКА

После весьма нудной зубрежки я наконец вбил себе в голову всякие острова, 
города, перекаты, мысы и повороты, — но, по правде сказать, все эти названия 
лежали в моей голове словно безжизненная груда. Однако благодаря тому, что я 
мог с закрытыми глазами оттарабанить подряд длиннейший список этих названий, 
пропуская не больше десяти миль из каждых пятидесяти, я почувствовал, что могу 
провести судно к Орлеану, если сумею проскочить те места, которые я забывал. Но,
 конечно, только я начинал самодовольно задирать нос, как мистер Биксби 
выдумывал что-нибудь, чтобы сбить с меня спесь. Однажды он внезапно обратился 
ко мне с ядовитым вопросом:

— Какие очертания имеет Ореховая излучина?

Оп с таким же успехом мог спросить у меня мнение моей бабушки о протоплазме. Я 
подумал и почтительно сказал, что вообще не знаю, имеет ли Ореховая излучина 
какие-то особенные очертания. Вспыльчивый начальник мой, конечно, сразу 
воспламенился и пошел обстреливать меня нелестными эпитетами, покуда не истощил 
весь свой запас.

Я уже давно знал по опыту, что запас снарядов у него ограниченный и что, 
израсходовав их, он тотчас же превратится в добродушного старого ворчуна, не 
чуждого даже угрызений совести. Впрочем, я говорю «старого» просто ласкательно 
— ему было не больше тридцати четырех лет. Я ждал. Он наконец проговорил: