— Где мы, сэр?

— Плантация Джонса.

Я сказал себе, что охотно рискнул бы на небольшое пари, что лоцман ошибается. 
Но я не пикнул. Я только смотрел и ждал. Мистер Биксби дал сигнал, и, как 
полагалось, иос парохода подошел к берегу, на баке вспыхнул фонарь, кто-то 
спрыгнул, и голос негра проговорил из темноты: «Давайте мне ваш саквояж, масса 
Джонс!» — а через мгновение мы уже снова шли по реке, тихо и спокойно. Я 
глубоко задумался и потом проговорил, конечно про себя: «Да, найти сейчас 
плантацию — это, конечно, самая счастливая из всех возможных случайностей, но 
повторить такой подвиг не удастся и за сто лет». Я искренне верил, что это 
действительно была случайность.

За время, понадобившееся нам, чтобы пройти около восьмисот миль вверх по реке, 
я научился довольно ловко вести пароход вверх по течению, правда только днем, а 
до прихода в Сент-Луис сделал кое-какие успехи и в ночном управлении, правда 
весьма незначительные. У меня была записная книжка, сплошь исчерканная 
названиями городов, мысов, мелей, островов, излучин, пристаней и т. д.; но все 
эти сведения можно было найти только в книжке — и голове у меня они не 
удерживались. У меня болело сердце при мысли о том, что я запечатлел только 
половину реки, так как мы сменялись на вахту каждые четыре часа, днем и ночью. 
В книжке были длинные пробелы за каждые четыре часа, что я просыпал с начала 
путешествия.

Мой наставник поступил на большой новоорлеанский пароход, и я, уложив свои вещи,
 отправился вместе с ним. Вот это был пароход! Стоя в лоцманской рубке, я так 
возвышался над водой, точно забрался на гору. Палубы так далеко убегали к корме 
и к носу, что я сам себе дивился, вспоминая, что считал «Поль Джонса» большим 
судном.

Пароход этот отличался от «Поль Джонса» и в других отношениях: лоцманская рубка 
«Поль Джонса» была плохонькой, грязной и расшатанной мышеловкой, страшно тесной 
вдобавок; а эта рубка походила на роскошный стеклянный храм; места столько, 
хоть танцуй! Нарядные, красные с золотом, занавеси, внушительный диван — 
высокая спинка и кожаные подушки, — сюда другие лоцманы приходили посидеть, 
поболтать и «посмотреть реку»; блестящие вычурные «урны» вместо деревянного 
ящика, наполненного опилками; красивый линолеум на полу; уютная большая печь 
для зимы; инкрустированный штурвал с меня вышиной; проволочный штуртрос; 
блестящие медные кнопки сигнальных звонков; и чистенький негр-буфетчик в белом 
переднике, готовый подать бутерброды, мороженое или кофе на вахту в течение 
круглых суток. Да, это уже было «кое-что», и я снова приободрился, решив, что 
все-таки лоцманское дело — занятие романтическое. Как только мы тронулись, я 
прошелся по всему большому пароходу и без конца восторгался. Он был чист и 
наряден, как гостиная; когда я осматривал его большой золоченый салон, мне 
чудилось, что я вижу своды великолепного туннеля; на двери каждой каюты была 
картинка, написанная искусным живописцем; всюду висело бесконечное количество 
люстр с гранеными стеклянными подвесками; парядпа была конторка кассира, 
великолепен буфет, а на прическу и костюм буфетчика, казалось, потрачены были 
невероятные деньги. Котельная палуба (так сказать, второй ярус парохода) 
показалась мне просторной, как церковь, и бак тоже; и не жалкая горсточка 
матросов, кочегаров и грузчиков — нет, целый батальон людей был там. Огни жарко 
пылали в длинном ряде топок, и восемь огромных котлов возвышались над ними. 
Какое неописуемое великолепие! А мощные машины!.. Но довольно! Никогда я не 
чувствовал себя так замечательно. А когда я услышал, как весь этот отлично 
вымуштрованный штат почтительно именует меня «сэр», я почувствовал полнейшее 
удовлетворенно.



Глава VII. СМЕЛЫЙ ПОСТУПОК

Когда я вернулся в лоцманскую рубку, Септ-Луиса уже не было видно, и я 
растерялся. Передо мною расстилалась часть реки, полностью занесенная в мою 
книжку, но я абсолютно ничего но мог разобрать: сейчас все было 
шиворот-навыворот. Я видел эти берега, подымаясь вверх по течению, но ни разу 
не догадался обернуться, чтобы посмотреть на уходящую панораму. И сердце мое 
сжалось: я понял, что должен вызубрить эту коварную реку сверху вниз и снизу 
вверх.

Лоцманская рубка полна была лоцманов, пришедших «посмотреть реку». Уровень воды 
в «верхней реке» (то есть на протяжении двухсот миль между Сент— Луисом и 
Каиром у впадения Огайо) стоял низко; Миссисипи меняет свой фарватер так часто, 
что лоцманы при низкой воде считают нужным пройти до Каира, чтобы освежить свои 
знания, в то время как их суда с педелю стоят в порту. Отправляются «посмотреть 
реку» и неудачники, у которых редко бывает работа; вся их надежда состоит в том,
 что, будучи в курсе дела, они тогда смогут заменить какого-нибудь из известных 
лоцманов хоть на один рейс в случае его неожиданной болезни или других помех. А 
многие из них систематически курсировали взад и вперед, изучая реку не потому, 
что надеялись действительно получить место, а просто потому, что на пароходе