В ЗАЛЕ СУДА!

ТОЛЬКО ТРИ СПЕКТАКЛЯ!

ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЕ ТРАГИКИ ДЭВИД ГАРРИК МЛАДШИЙ ЭДМУНД КИН СТАРШИЙ[10 - Эдмунд 
Кин Старший. – Эдмунд Кин (1787-1833) – величайший английский актер 
романтической школы, создавший свои лучшие роли в тра– гедиях Шекспира.]!

Из лондонских и европейских театров в захватывающей трагедии «Королевский жираф,
 или Царственное совершенство»!!!

Вход 50 центов.

А внизу стояло самыми крупными буквами:

ЖЕНЩИНЫ И ДЕТИ НЕ ДОПУСКАЮТСЯ


– Ну вот, – сказал он, – если уж этой строчкой их не заманишь, тогда я не знаю 
Арканзаса!



Глава XXIII

Весь этот день герцог с королем возились не покладая рук: устраивали сцену, 
вешали занавес, натыкали свечей вместо рампы; а вечером мы и мигнуть не успели, 
как зал был битком набит мужчинами. Когда больше уже нельзя было втиснуться ни 
одному человеку, герцог бросил проверять билеты, обошел здание кругом и 
поднялся на сцену. Там он стал перед занавесом и произнес коротенькую речь: 
сначала похвалил трагедию, сказал, будто она самая что ни на есть занимательная,
 и пошел дальше распространяться насчет трагедии и Эдмунда Кина Старшего, 
который в ней исполняет самую главную роль; а потом, когда у всех зрителей 
глаза разгорелись от любопытства, герцог поднял занавес, и король выбежал из-за 
кулис на четвереньках, совсем голый; он был весь кругом размалеван 
разноцветными полосами и сверкал, как радуга. Ну, обо всем остальном и говорить 
не стоит – сущая чепуха, а все-таки очень было смешно. Публика чуть не 
надорвалась от смеха; а когда король кончил прыгать и ускакал за кулисы, 
зрители хлопали, кричали, хохотали и бесновались до тех пор, пока он не 
вернулся и не проделал всю комедию снова, да и после того его заставили 
повторить все сначала. Тут и корова не удержалась бы от смеха, глядя, какие 
штуки откалывает наш старый дурак.

Потом герцог опустил занавес, раскланялся перед публикой и объявил, что эта 
замечательная трагедия будет исполнена только еще два раза, по случаю 
неотложных гастролей в Лондоне, где все билеты на предстоящие спектакли в 
театре «ДруриЛейн» уже запроданы; потом опять раскланялся и сказал, что если 
почтеннейшая публика нашла представление занятным и поучительным, то ее 
покорнейше просят рекомендовать своим знакомым, чтобы и они пошли посмотреть.

Человек двадцать закричали разом:

– Как, да разве уже кончилось? Разве это все?

Герцог сказал, что все. Тут-то и начался скандал. Подняли крик: «Надули!» – 
обозлившись, повскакали с мест и полезли было ломать сцену и бить актеров. Но 
тут какой-то высокий осанистый господин вскочил на скамейку и закричал:

– Погодите! Только одно слово, джентльмены!

Они остановились послушать.

– Нас с вами надули – здорово надули! Но мы, я думаю, не желаем быть посмешищем 
всего города, чтоб над нами всю жизнь издевались. Вот что: давайте уйдем отсюда 
спокойно, будем хвалить представление и обманем весь город! Тогда все мы 
окажемся на равных правах. Так или нет?

– Конечно, так! Молодец судья! – закричали все в один голос.

– Ладно, тогда ни слова насчет того, что нас с вами надули. Ступайте домой и 
всем советуйте пойти посмотреть представление.

На другой день по всему городу только и было разговоров что про наш 
замечательный спектакль. Зал был опять битком набит зрителями, и мы опять так 
же надули и этих. Вернувшись с королем и герцогом к себе на плот, мы поужинали 
все вместе, а потом, около полуночи, они велели нам с Джимом вывести плот на 
середину реки, спуститься мили на две ниже города и там где-нибудь его спрятать.