3. Рыцари Круглого Стола

Беседы за Круглым Столом были в сущности монологами. Рыцари рассказывали друг 
другу, как они захватывали пленных, убивали их друзей и сторонников и забирали 
коней и оружие. Насколько я мог судить, эти убийства совершались не из мести за 
обиду, не из старой вражды, не из-за внезапных ссор; нет, это по большей части 
были поединки между незнакомыми людьми, между людьми, которые не были даже 
представлены друг другу и не сделали друг другу ничего дурного. Не раз 
случалось мне видеть, как два мальчика, незнакомые и случайно встретившиеся, 
говорили в один голос: «Вот я тебе задам!» – и принимались драться; но до сих 
пор я полагал, что так поступают только дети и что это свойственно 
исключительно детскому возрасту; однако эти большие дети поступали точно так же 
и гордились своими поступками, несмотря на почтенный возраст. И все-таки в этих 
больших простодушных существах было что-то милое и привлекательное. Правда, 
мозгов в этой огромной детской не хватило бы и на то, чтобы насадить их на 
рыболовный крючок для приманки; но мозги в подобном обществе и не нужны, – 
напротив, они только мешали бы и всех стесняли, лишили бы это общество его 
законченности и, пожалуй, сделали бы невозможным самое его существование.

Почти у всех были приятные и мужественные лица; многие из этих рыцарей 
держались с таким достоинством и такой учтивостью, что всякая критика невольно 
должна была бы умолкнуть. Особенной добротой и чистотой дышало лицо того, кого 
они называли сэром Галахадом, и лицо короля; а в огромном теле и в горделивой 
осанке сэра Ланселота Озерного было много настоящего величия.

Внезапно случилось происшествие, которое привлекло к сэру Ланселоту всеобщее 
внимание. По знаку какого-то человека, по-видимому церемониймейстера, шесть или 
восемь пленников выступили вперед, упали на колени, подняли руки к галерее, на 
которой сидели дамы, и принялись просить о позволении молвить слово королеве. 
Дама, сидевшая на самом видном месте в этом цветнике женской красоты и 
изысканности, наклонила голову в знак согласия. Тогда один из пленников от лица 
всех заявил, что он предает себя и всех своих товарищей в руки королевы, 
предоставляя ей право помиловать их, потребовать за них выкуп, заточить в 
темницу или предать их смерти, как она пожелает; далее он заявил, что 
обращается к ней по повелению сэра Кэя, сенешаля, который всех их взял в плен, 
победив в честном бою.

Изумление появилось на всех лицах; благодарная улыбка исчезла с лица королевы,
 – услышав имя сэра Кэя, она была явно разочарована; и паж с язвительнейшей 
насмешкой шепнул мне на ухо:

– Сэр Кэй, как же! Так я и поверю! Можете назвать меня девчонкой, милые мои, 
или морской крысой! Людям придется две тысячи лет ломать себе головы, чтобы 
придумать еще одну такую же чудовищную чепуху.

Глаза всех испытующе и строго устремились на сэра Кэя. Но он оказался на высоте 
положения. Он встал и величаво взмахнул рукой. Он объявил, что сейчас расскажет 
все, как было, придерживаясь только фактов; он расскажет истинную правду, без 
всяких добавлений.

– И тогда, – сказал сэр Кэй, – вы воздадите честь и хвалу сидящему здесь 
могущественнейшему из героев, когда-либо носивших щит и сражавшихся мечом в 
рядах христианских воинств! – И он указал рукой на сэра Ланселота.

Это было здорово придумано, он поразил всех. Затем Кэй рассказал, как сэр 
Ланселот в поисках приключений убил семерых великанов одним взмахом своего меча 
и освободил сто сорок томившихся в плену дев; как он двинулся дальше, навстречу 
новым приключениям, и увидел его (сэра Кэя) в неравном бою с девятью иноземными 
рыцарями; как сэр Ланселот один вызвал их на бой и победил всех девятерых; как 
следующей ночью сэр Ланселот встал потихоньку, надел латы сэра Кэя, взял коня 
сэра Кэя и поехал на том коне в дальние страны и в одном бою победил 
шестнадцать рыцарей, а в другом бою – тридцать четыре; и как всех побежденных, 
и этих и прежних, он заставил поклясться, что в троицын день они явятся ко 
двору Артура и предадут себя в руки королевы Гиневры, назвав себя пленниками 
сэра Кэя, сенешаля, и добычей его рыцарской доблести; и вот полдюжины уже 
явилось, а остальные явятся, чуть только излечатся от своих жестоких ран.

Трогательно было видеть, как улыбалась и краснела королева, как смущена и 
счастлива была она и как бросала украдкой такие взгляды на сэра Ланселота, что, 
будь это в Арканзасе[10 - Арканзас – один из рабовладельческих штатов США, где 
среди плантаторов процветали дикие нравы, произвол и кулачная расправа.], его 
сразу бы застрелили.

Все восхваляли доблесть и великодушие сэра Ланселота; а я дивился тому, каким 
образом один человек может победить и взять в плен столько опытных воинов. Я 
высказал свое недоумение Кларенсу, но этот ветреный насмешник ответил: