- Ну и я могу. А понимаешь ли ты, что это значит?
  - Ничего не понимаю. Что это значит?
  - А вот что. Это значит, что брильянты не достались ворам!
  - Вот так штука! Почему ты так думаешь?
  - Я не думаю, я знаю. Разве брюки, и очки, и бакенбарды, и саквояж, и все
его вещи не превратились в привидения? Все, что на нем было, все
превратилось в привидения. А из этого ясно, что его сапоги тоже
превратились в привидения, потому что они были на нем в тот момент, когда
Джек стал привидением. И если это не доказательство того, что сапоги
грабителям не достались, хотел бы я знать, какое тебе еще нужно
доказательство.
  Нет, вы подумайте только. Такой головы, как у этого парня, я никогда еще
не встречал. У меня ведь тоже есть глаза, и я тоже все видел, но мне и в
голову не придет такое. А вот Том Сойер другой человек. Когда Том Сойер
смотрит на какую-нибудь вещь, то эта вещь встает на задние лапы и
разговаривает с ним, она просто раскрывает ему все свои секреты. Право, я
такой головы не встречал еще.
  - Том Сойер,- сказал я,- я еще раз скажу то, что говорил уже много раз: я
недостоин чистить твои башмаки! Ну да ладно, это к делу не относится.
Господь бог создал нас всех, и одним он дал глаза, которые ничего не видят,
а другим дал глаза, которые видят все; а для чего он это сделал - не нам
судить. Значит, так и надо было, иначе он бы устроил это по-другому. Теперь
я понял, что воры не унесли брильянтов. А вот почему, как ты думаешь?
  - Да потому, что те двое спугнули их раньше, чем они успели снять с трупа
сапоги.
  - Вот оно как? Все понятно. Только скажи мне, Том, почему бы нам не пойти
и не рассказать все это?
  - Да ну тебя, Гек Финн, неужели ты сам не понимаешь? Ты сообрази, что
будет дальше? Завтра утром начнется расследование. Те двое расскажут, как
они услышали крики и прибежали туда, но слишком поздно, чтобы спасти
незнакомца. Потом присяжные будут долго болтать и наконец вынесут решение,
что человек этот был застрелен, или зарезан, или его стукнули чем-нибудь по
голове и по воле господа бога он отдал ему душу. После этого его похоронят,
а вещи продадут с аукциона, чтобы оплатить расходы. Вот тут-то и придет наш
черед.
  - Каким образом, Том?
  - Мы купим эти сапоги за пару долларов!
  Я чуть не задохнулся от восторга.
  - Господи, Том, так мы получим брильянты!
  - А как же ты думал! За их находку будет наверняка объявлена большая
награда - тысяча долларов, не меньше. И мы ее получим! Ну а теперь пошли в
дом. И не забудь, что мы ничего не знаем ни о каком убийстве, ни о каких
брильянтах, ни о каких ворах.
  Мне оставалось только вздохнуть по поводу такого решения. Я бы, конечно,
продал эти брильянты - да, да, уважаемые господа! - за двенадцать тысяч
долларов. Но я промолчал. Все равно спорить с Томом толку не было.
  Я спросил только:
  - Том, а как мы объясним тете Салли, где мы пропадали столько времени?
  - Ну, это я предоставляю тебе,- заявил он.- Я рассчитываю, ты что-нибудь
придумаешь.
  Вот он всегда такой - строгий и щепетильный. Никогда сам не будет врать.
  Мы прошли через большой двор, узнавая на каждом шагу знакомые предметы,
которые так приятно было опять увидеть, подошли к крытому проходу между
большим бревенчатым домом и кухней,- на стене, как и всегда, висели все те
же вещи, даже застиранная зеленая рабочая куртка дяди Сайласа с капюшоном;
на ней была грубая белая заплата между лопатками, так что всегда казалось,
что в дядю Сайласа кто-то засадил снежком. Мы подняли щеколду и вошли.
  Тетя Салли в этот момент рвала и метала, дети жались в одном углу, а
старик, укрывшись в другом, молился о ниспослании помощи в час нужды. Тетя
Салли бросилась нам навстречу, смеясь и плача, закатила нам обоим по
оплеухе, сжала нас в объятиях, расцеловала и выдала нам еще по одной
пощечине. Казалось, ей это никогда не надоест, так она была рада видеть
нас. А потом она сказала:
  - Где же вы шлялись все это время, негодные бездельники? Я уж до того
беспокоилась, что не знала, что и делать. Ваши вещи привезли уже бог знает
когда, и я уже четыре раза заново стряпала ужин, чтобы накормить вас
получше, как только вы приедете, пока у меня уж окончательно не лопнуло
терпенье, и я теперь готова заживо с вас шкуру снять. Бедненькие мои, вы
же, наверное, умираете с голода! А ну, все за стол, быстрей, не тратьте зря
времени.
  Ну и приятно же было, должен вам сказать, опять, как когда-то, сидеть за
столом, а перед тобой этот вкуснейший ржаной хлеб, и свиные отбивные, и
вообще все, что можно пожелать на этом свете. Дядя Сайлас выдал нам одно из
самых своих замысловатых благословений, в котором сложных оборотов было не
меньше, чем слоев в луковице, и пока ангелы разбирались в этом, я
мучительно придумывал, как же мне объяснить причину нашего опоздания. Когда
нам положили еду на тарелки и мы принялись за дело, тетя Салли сразу же
спросила меня об этом, и я принялся мямлить:
  - Да вот, понимаете... миссис...
  - Гек Финн! С каких это пор я стала для тебя "миссис"? Или я когда-нибудь