нул остолбеневшего
алькальда в каюту и последовал за ним со шляпой в руке.

     1 Отгони врага далеко И даруй нам  мир, Вождь, идущий  впереди  нас. Да
победим мы всякое зло.
     2 Ради Бога! (исп.)
     3 Saecula saeculorum -- во веки веков (лат.).
     4 Аминь (Лат).
     5 Тонзура -- выбритая макушка у католических священников и монахов.

     Но прежде  чем  он  мог  вымолвить  слово, алькальд,  бывший  на  грани
апоплексического удара, пожелал узнать, что все это означает.
     В ответ на его возмущение Блад любезно улыбнулся.
     --  Разве  это  не  очевидно?  Я  понимаю  ваше  удивление. Но  я  ведь
предупреждал вас, что мои рабы не совсем обычные.
     -- Рабы?  Эти? -- алькальд задохнулся от негодования. --  Но, Боже мой,
кто вы такой, что осмеливаетесь на подобные гнусные, нечестивые шутки?
     -- Меня зовут Блад, сеньор. Капитан  Блад. -- И  он с поклоном добавил.
-- К вашим услугам.
     --  Блад! -- черные глазки алькальда едва  не выскочили из орбит. -- Вы
капитан Блад? Тот самый проклятый пират, продавший душу дьяволу?
     --  Так характеризуют меня  испанцы, но они предубеждены. Лучше оставим
это,  сеньор.  -- Последующие слова капитана подтвердили  худшие  подозрения
дона  Иеронимо.  --  Позвольте  мне  представить   вам  его   преосвященство
кардинала-архиепископа дона Игнасио  де ла Фуэнте, примаса Новой Испании.  Я
уже  говорил,  что вам, возможно, придется встретиться  с ним скорее, чем вы
думаете.
     -- Боже милосердный! -- прохрипел алькальд.
     Величавый,  словно придворный церемониймейстер,  Блад шагнул  вперед  и
низко поклонился кардиналу.
     -- Ваше преосвященство, соблаговолите принять жалкого грешника, который
тем не  менее  является в  этих  краях в какой-то мере  важной персоной,  --
алькальда гаванского порта.
     В тот  же  миг  дона  Иеронимо  с  силой толкнула вперед  могучая  рука
Волверстона, который рявкнул ему в ухо:
     -- На колени, сеньор, и просите благословения у его преосвященства!
     Глубоко посаженные, спокойные,  непроницаемые глаза прелата устремились
на объятого ужасом офицера, упавшего перед ним на колени.
     --  О,  ваше  преосвященство! --  задыхаясь и  чуть не  плача, произнес
алькальд.
     -- Pax tibi, filius meus[1], -- промолвил глубокий красивый голос, в то
время как рука,  увенчанная кардинальским перстнем, торжественно протянулась
для поцелуя.
     Бормоча  что-то невразумительное,  алькальд схватил руку и  поднес ее к
губам с такой быстротой, как будто собирался ее откусить.

     1 Мир тебе, сын мой (лат.).

     Сочувствующая улыбка озарила привлекательное лицо прелата.
     --  Эти несчастья, сын  мой,  посланы  нам во искупление  грехов наших.
Очевидно, нас  намереваются  продать  -- и  меня, и  бедных братьев  святого
Доминика, разделивших  со мной  бедствия плена  у этих  еретиков. Мы  должны
молиться  о ниспослании  нам твердости  духа, памятуя  о великих  апостолах,
святых Петре и Павле, которые были заключены в тюрьму во время исполнения их
священной миссии.
     Дон Иеронимо поднялся на ноги, двигаясь еле-еле не столько от природной
тучности, сколько от переполнявших его чувств.
     --  Но  как  могла  такое  ужасное происшествие  случиться  с вами?  --
простонал он.
     --  Пусть  вас не огорчает,  сын  мой, что  я оказался  пленником этого
бедного ослепленного еретика.
     -- В  ваших  словах есть  три ошибки,  ваше преосвященство, --  заметил
Блад. -- Но  это неизбежно  при столь поспешных  суждениях.  Я не бедный, не
ослепленный  и не еретик. Я  сын  нашей матери  церкви. Если я был  вынужден
совершить насилие над вашим высокопреосвященством, то только для того, чтобы
сделать вас  заложником устранения чудовищной несправедливости,  совершенной
именем  его католического  величества  и святейшей инквизиции.  Однако  ваша
мудрость и благочестие позволяют вам самому свершить правосудие.
     Маленький краснощекий монах,  стоящий с  непокрытой головой, наклонился
вперед и прорычал сквозь зубы, словно терьер:
     -- Perro hereje maldito![1]
     Рука в красной перчатке тотчас же властно взлетела вверх.
     -- Успокойтесь, фрей Доминго, -- укоризненно промолвил кардинал и вновь
обратился  к  Бладу. --  Я  говорил, сеньор,  о  духовной,  а не  о телесной
бедности и  слепоте. Ибо в этом смысле вы  и нищи и слепы.  --  Вздохнув, он
добавил более сурово: -- А если вы в самом деле сын истинной церкви, то ваше
поведение еще безобразнее, чем я думал.
     -- Отложите ваш приговор, ваше преосвященство, до тех  пор, пока  вы не
узнаете  всех мотивов моего поведения, -- сказал  Блад и, подойдя к открытой
двери, громко позвал:  -- Капитан  Уокер! В каюту  вошел  человек, буквально
трясущийся  от  бешенства.  Небрежно  кивнув   кардиналу,  он,  подбоченясь,
повернулся к алькальду.
     -- Здорово, дон Мальдит