азо Ларго. Ты должен собрать своих людей, и я пока что запру их на 
время в одном из бараков форта -- для их же собственной пользы. 
      Бразо Ларго задумался. Потом кивнул. Этот индеец отличался большим 
здравым смыслом. Его людей загнали в форт, и Бразо Ларго, терпеливо улыбаясь, 
как человек, который умеет ждать своего часа, согласился запереть их в один из 
бараков. 
      Кое-кто из корсаров ворчал, и Волверстон выразил всеобщее неодобрение. 
      -- Ты что-то больно далеко заходишь, капитан! Ради этих скотов-испанцев 
готов уже нажить себе врагов среди индейцев. 
      -- О нет, вовсе не ради них. Но я дал испанцу слово. И мне жаль этой 
маленькой индианочки с грудным младенцем. Испанец был добр к ней, и, кроме того,
 он человек мужественный. 
      -- Ну, ну, смотри! -- сказал Волверстон и отвернулся в негодовании. 
      Час спустя испанцы уже отчалили от маленькой пристани. С земляных 
укреплений форта корсары наблюдали за их отплытием; оно было им весьма не по 
душе. Испанцы погрузили в лодки всего несколько охотничьих ружей -- 
единственное оружие, которое разрешил им взять с собой капитан Блад. Но зато 
провизией они запаслись вдоволь, и особенную заботу осмотрительный дон Доминго 
проявил о запасе пресной воды. Он сам проследил за тем, чтобы бочонки с водой 
были погружены в пироги. После этого он подошел проститься с капитаном Бладом. 
      -- Дон Педро, -- сказал испанец. -- У меня нет слов, чтобы достойно 
отблагодарить вас за ваше великодушие. Я горжусь, что вы оказали мне честь быть 
моим врагом. 
      -- Скажем лучше, что вам просто повезло. 
      -- И повезло тоже, конечно. Теперь я буду говорить всюду и везде -- и 
пусть меня слышат все испанцы, -- что дон Педро Сангре -- подлинный рыцарь. 
      -- Я бы на вашем месте не стал этого делать, -- сказал капитан Блад. -- 
Ведь никто вам не поверит. 
      Продолжая бурно протестовать, дон Доминго спустился в пирогу, где уже 
сидела его индианка-жена со своим младенцем-метисом. Пирогу оттолкнули от 
берега, и капитан Доминго поплыл в Панаму, снабженный письмом за личной 
подписью капитана Блада, содержащим приказ Ибервилю и Хагторпу беспрепятственно 
пропустить обладателя этого письма, буде они с ним повстречаются. 
      Когда свечерело и из леса повеяло прохладой, корсары расположились на 
площади форта под открытым небом подкрепить силы пищей. В городе им удалось 
обнаружить изрядные запасы битой птицы и несколько туш диких козлов, а в хижине 
доминиканских монахов -- бурдюки с превосходным вином. Капитан Блад сел ужинать 
с Волверстоном и Оглом в довольно комфортабельном домике бывшего испанского 
командира и, поглядывая в окна, с удовлетворением наблюдал, как пируют и 
веселятся его корсары. Только по-прежнему мрачно настроенный Волверстон не 
разделял его благодушия. 
      -- Держись-ка ты лучше моря, капитан, вот что я тебе скажу, -- проворчал 
он, набивая себе рот пищей. -- Там уж, если ты подошел на расстояние пушечного 
выстрела, так золото от тебя не уплывет в пироге. А что здесь? Отмахали мы 
десять дней через чащу, а теперь еще десять дней надо отмахать обратно. И скажи 
спасибо, если так же благополучно выберемся отсюда, как пришли сюда, и если 
вообще выберемся, потому как, сдается мне, нам еще не миновать иметь дело с 
Бразо Ларго. Да, наломал ты тут дров, капитан. 
      -- Эх, если бы твои мозги были под стать твоим мускулам, Нэд!.. -- со 
вздохом сказал капитан Блад. -- Никаких я тут дров не наломал. А что касается 
Бразо Ларго, так это вполне здравомыслящий индеец, да, да, можешь мне поверить, 
и он будет дружить с нами хотя бы только потому, что ненавидит испанцев. 
      -- Ну, а ты что-то больно их полюбил, -- сказал Волверстон. -- Стоило 
поглядеть на твои ужимочки, когда ты расшаркивался перед проклятым испанцем, 
который выкрал у нас золото, душа с него вон! 
      -- Нет, ты не прав, пусть он испанец, однако очень храбрый малый, -- 
сказал Блад. -- А то, что он поспешил сплавить отсюда золото, когда узнал о 
нашем приближении, так это был его долг. Будь он не столь благороден и отважен, 
он бы не остался на посту, а удрал бы вместе со своим золотом. На благородные 
поступки отвечают тем же. Больше мне нечего сказать. 
      И тут, прежде чем Волверстон успел открыть рот, резкий чистый звук рожка 
долетел со стороны реки, заглушая шум пиршества корсаров. Капитан Блад вскочил 
на ноги. 
      -- Хагторп и Ибервиль возвращаются! -- воскликнул он. 
      -- Даст бог, с золотом на этот раз! -- сказал Волверстон. 
      Они выскочили из дома и бросились к брустверу, куда устремились уже и 
остальные корсары. Блад взбежал на бруствер в ту минуту, когда первая из 
возвратившихся пирог уже пришвартовалась, и Хагторп поднялся на пристань. 
      -- Вы быстро обернулись! -- крикнул капитан Блад, спрыгивая с бруствера 
навстречу Хагторпу. -- Ну как? С удачей? 
      Хагторп, высокий, широкоплечий, с желтой повязкой на голове, остановился 
перед капитаном Бладом в сгущающихся сумерках. 
      -- Если и с удачей, так это не твоя заслуга, капитан, -- загадочно 
произнес он. 
      -- Вы что, не догнали их? 
      На пристань поднялся Ибервиль. Он ответил за своего товарища: 
      -- Некого было и догонять-то, капитан. Он одурачил тебя, этот лживый 
испанец. Он сказал тебе, что отправил золото в Панаму, но это