ушкетный залп на мгновение задержал нападающих. 
Затем волна пиратов захлестнула испанских солдат, и галион "СантаБарбара" был 
взят. 
      Пожалуй, в ту эпоху в этих морях трудно было отыскать человека более 
жестокого и безжалостного, чем Истерлинг, и те, кто плавал под его командой, 
как это обычно случается, старались во всем подражать своему свирепому капитану.
 Они принялись хладнокровно убивать испанских солдат, выбрасывая трупы за борт, 
и так же хладнокровно разделались с канонирами на батарейной палубе, несмотря 
на то, что эти несчастные сдались без сопротивления, в тщетной надежде спасти 
свою жизнь. 
      Через десять минут после того, как галион "СантаБарбара" был взят на 
абордаж, из его команды остались в живых только капитан дон Ильдефонсо де Пайва,
 которого Истерлинг оглушил рукояткой пистолета, штурман и четверо матросов, в 
момент атаки находившиеся на мачтах. Этих шестерых Истерлинг решил пощадить, 
прикинув, что они еще могут ему пригодиться. 
      Пока его команда сновала по мачтам, освобождая перепутавшиеся снасти 
обоих кораблей и на скорую руку исправляя поломки, Истерлинг, прежде чем 
приступить к осмотру захваченного корабля, начал допрашивать дона Ильдефонсо. 
      Испанец, землисто-бледный, со вздувшейся на лбу шишкой -- там, где его 
поразила рукоять пистолета, -- сидел на ларе в красивой просторной каюте и, 
хотя руки его были связаны, пытался сохранить надменность, приличествующую 
кастильскому гранду в присутствии наглого морского разбойника. Но Истерлинг 
свирепо пригрозил развязать ему язык с помощью самого незамысловатого средства, 
именуемого пыткой, после чего дон Ильдефонсо, поняв, что сопротивление 
бессмысленно, начал угрюмо отвечать на вопросы пирата. Его ответы, как и 
дальнейшее обследование корабля, показали Истерлингу, что ценность захваченной 
им добычи превосходила самые смелые его мечты. 
      В руки этого пирата, в последнее время совсем не знавшего удачи, попало 
одно из тех сокровищ, о которых мечтали все морские бродяги со времен Фрэнсиса 
Дрейка. Галион "Санта-Барбара" вышел из Порто-Белло, нагруженный золотом и 
серебром, доставленным через перешеек из Панамы. 
      Галион покинул гавань под охраной трех военных кораблей и намеревался 
зайти в Санто-Доминго, чтобы пополнить запасы провианта, перед тем как плыть к 
берегам Испании. Но ураган, разбушевавшийся над Карибским морем, разлучил 
галион с его охраной и загнал с поврежденной грот-мачтой в пролив Мона. Теперь 
он возвращался назад в Санто-Доминго, надеясь встретиться там со своими 
спутниками или дождаться другого каравана, идущего в Испанию. 
      Когда горевшие алчностью глаза Истерлинга увидели слитки в трюме 
"Санта-Барбары", он оценил это сокровище примерно в два -- два с половиной 
миллиона реалов. Подобная добыча может попасть в руки пирата лишь раз в жизни; 
теперь и он и его команда должны были стать состоятельными людьми. 
      Однако владение богатством всегда чревато тревогой, и Истерлинг думал 
сейчас только о том, как бы поскорее доставить свою добычу в безопасное место, 
на Тортугу. 
      Он перевел с "Бонавентуры" на галион призовую команду в сорок человек и, 
будучи не в силах расстаться со своим сокровищем, сам перешел туда вместе с 
ними. Затем, наспех устранив повреждения, оба корабля повернули обратно. 
Двигались они медленно, так как шли против ветра, а галион к тому же почти 
утратил ходкость, и давно уже миновал полдень, когда они вновь увидели на 
траверзе мыс Рафаэль. Истерлинга тревожила такая близость Эспаньолы, и он 
собрался было отойти подальше от берега, когда с марса "Санта-Барбары" донесся 
крик, и вскоре уже все они заметили то же, что и дозорный. 
      Не далее как в двух милях от них огромный красный корабль огибал мыс 
Рафаэль и шел прямо на них под всеми парусами. Истерлинг, не веря своим глазам, 
схватил подзорную трубу; сомнений быть не могло, хотя это и казалось 
невероятным: перед ним был "Синко Льягас" -- корабль, за которым он гнался и в 
спешке, по-видимому, перегнал. 
      На самом же деле "Синко Льягас" был захвачен бурей вблизи Саманы, и его 
шкипер, Джереми Питт, укрывшись там за мысом, в безопасном убежище переждал 
бурю, а затем поплыл дальше. 
      Истерлинг не стал гадать, каким образом "Синко Льягас" так неожиданно 
появился перед ним, а просто счел это знаком, подтверждавшим, что фортуна, 
столь немилостивая к нему прежде, теперь решила осыпать его дарами. Ведь если 
ему удастся завладеть этим могучим красным кораблем и перенести на него 
сокровища "Санта-Барбары", он сможет, ничего не опасаясь, немедленно 
возвратиться на Тортугу. 
      Нападая на судно, столь хорошо вооруженное, как "Синко Льягас", но 
обладающее малочисленной командой, разумнее всего было идти прямо на абордаж, и 
капитану Истерлингу казалось, что для более ходкого и поворотливого 
"Бонавентуры" это не составит труда, тем более что себя он считал опытным 
моряком, а своего противника -- тупоголовым невеждой в морском деле, презренным 
докторишкой. 
      Поэтому Истерлинг просигналил Чарду о своих намерениях, и Чард, жаждавший 
свести счеты с человеком, который уже однажды посмел одурачить их всех, 
проскользнув ужом у них между пальцами, сделал крутой поворот и приказал своим 
людям готовиться к бою. 
      Питт вызвал из каюты капитана Блада, тот поднялся на ют и принялся 
наблюдать в подзорную трубу за приготовлениями на борту своего старого приятеля 
-- "Бонавентуры". Смысл их стал ему тут же ясен. Конечно, он был морским врачом,
 но вовсе не таким уж тупоголовым невеждой, каким опрометчиво назвал его 
Истерлинг. Его служба во флоте де Ритера в те ранние бурные дни, когда он не 
слишком усердно занимался медициной, помогла ему постичь тактику морских