этой 
богатой добычи, согласно заключенному договору, принадлежали Левасеру и его 
команде. Деньги и ценности были тут же поделены, а какао решили продать на 
острове Тортуга. 
      Наступила очередь Левасера отчитаться в том, что сделал он; и, слушая 
хвастливый рассказ француза, Блад постепенно мрачнел. Сообщение компаньона 
вызвало резкое неодобрение Блада. Глупо было превращать дружественных 
голландцев в своих врагов из-за такой безделицы, как табак и кожи, стоимость 
которых в лучшем случае не превышала двадцати тысяч песо. 
      Но Левасер ответил ему так же, как незадолго перед этим Каузаку, что 
корабль остается кораблем, а им нужны суда для намеченного похода. Быть может, 
потому, что этот день был удачным для капитана Блада, он пожал плечами и махнул 
рукой. Затем Левасер предложил, чтобы "Арабелла" и захваченное ею судно 
возвратились на Тортугу, разгрузили там какао, а Блад навербовал дополнительно 
людей, благо сейчас их уже было на чем перевезти. Сам Левасер, по его словам, 
хотел заняться необходимым ремонтом своего корабля, а затем направиться на юг, 
к острову Салтатюдос, удобно расположенному на 11ь северной долготы. Здесь 
Левасер был намерен ожидать Блада, чтобы вместе с ним уйти в набег на Маракайбо.
 
      К счастью для Левасера, капитан Блад не только согласился с его 
предложением, но и заявил о своей готовности отплыть немедленно. 
      Едва лишь ушла "Арабелла", как Левасер завел свои корабли в лагуны и 
приказал разбить на берегу палатки, в которых должна жить команда корабля на 
время ремонта "Ла Фудр". 
      Вечером к заходу солнца ветер усилился, а затем перешел в сильный шторм, 
сопровождаемый ураганом. Левасер был рад тому, что успел вывезти людей на берег,
 а корабли ввести в безопасное убежище. На минуту он задумался было над тем, 
каково сейчас приходилось капитану Бладу, попавшему в этот ужасный шторм, но 
тут же отогнал эти мысли, так как не мог позволить себе, чтобы они долго его 
беспокоили. 


Глава XV. ВЫКУП


      Утро следующего дня было великолепно. В прозрачном и бодрящем после 
шторма воздухе чувствовался солоноватый запах озер, доносившийся с южной части 
острова. На песчаной отмели Вихрен Магра, у подножия белых дюн, рядом с 
парусиновой палаткой Левасера разыгрывалась странная сцена. 
      Сидя на пустом бочонке, французский пират был занят решением важной 
проблемы: он размышлял, как обезопасить себя от гнева губернатора Тортуги. 
      Вокруг него, как бы охраняя своего вожака, слонялось человек шесть его 
офицеров; пятеро из них -- неотесанные охотники в грязных кожаных куртках и 
таких же штанах, а шестой -- Каузак. Перед Левасером стоял молодой д'Ожерон, а 
по бокам у него -- два полуобнаженных негра. На д'Ожероне была сорочка с 
кружевными оборками на рукавах, сатиновые короткие панталоны и на ногах 
красивые башмаки из дубленой козлиной кожи. Камзол с него был сорван, руки 
связаны за спиной. Миловидное лицо молодого человека осунулось. Здесь же на 
песчаном холмике в неловкой позе сидела его сестра. Она была очень бледна и под 
маской высокомерия тщетно пыталась скрыть душившие ее слезы. 
      Левасер долго говорил, обращаясь к д'Ожерону, и наконец с напускной 
учтивостью заявил: 
      -- Полагаю, месье, что теперь вам все ясно, но, во избежание 
недоразумений, повторяю: ваш выкуп определяется в двадцать тысяч песо, и, если 
вы дадите слово вернуться сюда, можете отправляться за ними на остров Тортуга. 
На поездку я даю вам месяц и предоставляю все возможности туда добраться. 
Мадемуазель д'Ожерон останется здесь заложницей. Вряд ли ваш отец сочтет эту 
сумму чрезмерной, ибо в нее входит цена за свободу сына и стоимость приданого 
дочери. Черт меня побери, но мне кажется, что я слишком скромен! Ведь о 
господине д'Ожероне ходят слухи, что он человек богатый. 
      Д'Ожерон-младший, подняв голову, бесстрашно взглянул прямо в лицо пирату: 

      -- Я отказываюсь -- категорически и бесповоротно! Понимаете? Делайте со 
мной, что хотите. И будьте вы прокляты, грязный пират без совести и без чести! 
      -- О, какие слова! -- усмехнулся Левасер. -- Какой темперамент и какая 
глупость! Вы не подумали, что я могу с вами сделать, если вы будете 
упорствовать в своем отказе? А у меня есть возможность заставить любого упрямца 
согласиться. И кроме того, советую помнить, что честь вашей сестры находится у 
меня в залоге. Ну, а если вы забудете вернуться с приданым, то не считайте меня 
нечестным, если я забуду жениться на Мадлен. 
      И Левасер, осклабясь, подмигнул молодому человеку, заметив, что лицо 
брата Мадлен передернулось от ужаса. Д'Ожерон бросил дикий взгляд на сестру и 
увидел в ее глазах отчаяние. 
      Отвращение и ярость снова овладели молодым человеком. 
      -- Нет, собака! Нет! Тысячу раз нет! 
      -- Глупо упорствовать, -- холодно, без малейшей злобы, но с 
издевательским сожалением заметил Левасер. В его руках вилась и дергалась 
бечевка, по всей длине которой он механически завязывал крепкие узелки. Подняв 
ее над собой, он произнес: -- Знаете, что это такое? Это четки боли. После 
знакомства с ними многие упрямые еретики превратились в католиков. Эти четки 
помогают человеку стать благоразумным, так как от них глаза вылезают на лоб. 
      -- Делайте, что вам угодно! 
      Левасер швырнул бечевку одному из негров, который на лету поймал ее и 
быстро закрутил вокруг головы пленника. Между бечевкой с узлами и головой он 
вставил небольшой кусок металла, круглый и тонкий, как чу