-- Вот это и называется своевременным вмешательством судьбы. Хотя один 
лишь дьявол знает, что из всего этого выйдет! 
      При третьем залпе он поднял пальмовый лист и осторожно прикрыл им спину 
своего друга. 
      И как раз в это время на территории, огороженной частоколом, появились 
охваченные паникой Кент и человек десять рабочих плантации. Они вбежали в 
низкий белый дом и минуту спустя вышли оттуда уже с мушкетами и кортиками. 
      Сюда же, к белому дому Кента, группками по два, по три человека стали 
собираться сосланные на Барбадос повстанцы-рабы, брошенные охраной и 
почувствовавшие общую панику. 
      -- В лес! -- скомандовал Кент рабам. -- Бегите в лес и скрывайтесь там, 
пока мы не расправимся с этими испанскими свиньями. 
      И он поспешил вслед за своими людьми, которые должны были присоединиться 
к милиции, собиравшейся в городе для оказания сопротивления испанскому десанту. 

      Если бы не Блад, рабы беспрекословно подчинились бы этому приказанию. 
      -- А к чему нам спешить в такую жару? -- спросил Блад, и невольники 
удивились, что доктор говорил на редкость спокойно. -- Мы можем поглядеть на 
этот спектакль, а если нам и придется уходить, -- продолжал Блад, -- то мы 
успеем это сделать, когда испанцы уже захватят город. 
      Рабы-повстанцы -- а всего их набралось более двадцати человек -- остались 
на возвышенности, откуда хорошо была видна вся сцена действия и закипавшая на 
ней отчаянная схватка. 
      Милиция и жители острова, способные носить оружие, с отчаянной решимостью 
людей, понимавших, что в случае поражения им не будет пощады, пытались 
отбросить десант. Зверства испанской солдатни были общеизвестны, и даже самые 
гнусные дела Моргана бледнели перед жестокостью кастильских насильников. 
      Командир испанцев хорошо знал свое дело, чего, не погрешив против истины, 
нельзя было сказать о барбадосской милиции. 
      Используя преимущество внезапного нападения, испанец в первые же минуты 
обезвредил форт и показал барбадосцам, кто является хозяином положения. 
      Его пушки вели огонь с борта корабля по открытой местности за молом, 
превращая в кровавую кашу людей, которыми бездарно командовал неповоротливый 
Бишоп. Испанцы умело действовали на два фронта: своим огнем они не только 
вносили панику в нестройные ряды оборонявшихся, но и прикрывали высадку 
десантных групп, направлявшихся к берегу. 
      Под лучами палящего солнца битва продолжалась до самого полудня, и, судя 
по тому, что трескотня мушкетов слышна была все ближе и ближе, становилось 
очевидным, что испанцы теснили защитников города. 
      К заходу солнца двести пятьдесят испанцев стали хозяевами Бриджтауна. 
      Островитяне были разоружены, и дон Диего, сидя в губернаторском доме, с 
изысканностью, весьма похожей на издевательство, определял размеры выкупа 
губернатору Стиду, со страха забывшему о своей подагре, полковнику Бишопу и 
нескольким другим офицерам. 
      Дон Диего милостиво заявил, что за сто тысяч песо и пятьдесят голов скота 
он воздержится от превращения города в груду пепла. 
      Пока их учтивый, с изысканными манерами командир уточнял эти детали с 
перепуганным британским губернатором, испанцы нанимались грабежом, пьянством и 
насилиями, как это они обычно делали в подобных случаях. 
      С наступлением сумерек Блад рискнул спуститься вниз -- в город. То, что 
он там увидел, было позднее поведано им Джереми Питту, записавшему рассказ 
Блада в свой многотомный труд, откуда и позаимствована значительная часть моего 
повествования. У меня нет намерения повторять здесь что-либо из этих записей, 
ибо поведение испанцев было отвратительно до тошноты. Трудно поверить, чтобы 
люди, как бы низко они ни пали, могли дойти до таких пределов жестокости и 
разврата. 
      Гнусная картина, развернувшаяся перед Бладом, заставила его побледнеть, и 
он поспешил выбраться из этого ада. На узенькой улочке с ним столкнулась 
бегущая ему навстречу девушка с распущенными волосами. За ней с хохотом и 
бранью гнался испанец в тяжелых башмаках. Он уже почти настиг ее, когда Блад 
внезапно преградил ему дорогу. В руках у него была шпага, которую он несколько 
раньше снял с убитого солдата и на всякий случай захватил с собой. 
      Удивленный испанец сердито остановился, увидев, как в руках у Блада 
сверкнул клинок шпаги. 
      -- А, английская собака! -- закричал он и бросился навстречу своей смерти.
 
      -- Надеюсь, что вы подготовлены для встречи со своим создателем? -- 
вежливо осведомился Блад и с этими словами проткнул его шпагой насквозь. Сделал 
он это очень умело, с искусством врача и ловкостью фехтовальщика. 
      Испанец, не успев даже простонать, бесформенной массой рухнул наземь. 
      Повернув к себе плачущую девушку, стоявшую у стены, Блад схватил ее за 
руку. 
      -- Идите за мной! -- сказал он. 
      Однако девушка оттолкнула его и не двинулась с места. 
      -- Кто вы? -- испуганно спросила она. 
      -- Вы будете ждать, пока я предъявлю вам свои документы? -- огрызнулся 
Блад. 
      За углом улочки, откуда выбежала девушка, спасаясь от испанского 
головореза, послышались тяжелые шаги. И возможно, успокоенная его чистым 
английским произношением, она, не задавая больше вопросов, подала ему руку. 
      Быстро пройдя по переулку и поднявшись в гору по пустынным улочкам, они, 
к счастью, никого не встретив, вышли на окраину Бриджтауна. Скоро город остался 
позади, и Блад из последних сил втащил девушку на крутую дорогу,