Голос доктора 
понизился почти до шепота. -- Ведь рабство должно быть очень неприятно для 
такого талантливого человека, как вы. 
      -- Какая проницательность! -- насмешливо воскликнул Блад. 
      Однако доктор не заметил этой насмешки или не счел нужным ее заметить. 
      -- Я не дурак, дорогой коллега, -- продолжал он. -- Я вижу человека 
насквозь и могу даже сказать, что он думает. 
      -- Вы убедите меня в этом, если скажете, о чем думаю я, -- заметил Блад. 
      Доктор Вакер окинул взглядом пустынную пристань, вдоль которой они шли в 
этот момент, и, еще ближе придвинувшись к Бладу, сказал вкрадчивым голосом: 
      -- Не раз наблюдал я за вами, когда вы тоскливо всматривались в морскую 
даль. И вы полагаете, что я не знаю ваших мыслей? Если бы вам удалось спастись 
из этого ада, вы могли бы, как свободный человек, с удовольствием и выгодой для 
себя всецело отдаться своей профессии, украшением которой вы являетесь. Мир 
велик, и, кроме Англии, есть еще много стран, где такого человека, как вы, 
всегда тепло встретят. Помимо английских колоний, есть и другие. -- Вакер 
оглянулся по сторонам и продолжал тоном заговорщика: -- Отсюда совсем недалеко 
до голландской колонии Кюрасао. В это время года туда вполне можно добраться 
даже в небольшой лодке. Кюрасао может стать мостиком в огромный мир. Он 
откроется перед вами, как только вы освободитесь от цепей. 
      Доктор Вакер умолк и выжидающе уставился на своего невозмутимого спутника.
 Но Блад молчал. 
      -- Что вы на это скажете? -- с нетерпением спросил Вакер. 
      Блад ответил не сразу. Ему нужно было время, чтобы хладнокровно 
разобраться в потоке мыслей, нахлынувших на него при этом неожиданном 
предложении. Подумав, он начал с того, чем другой бы кончил: 
      -- У меня нет денег, а ведь для такого путешествия их потребуется немало. 

      -- Разве я не сказал, что хочу быть вашим другом? -- воскликнул Вакер. 
      -- Почему? -- в упор спросил Блад, хотя в ответе на свой вопрос он не 
нуждался. 
      Доктор Вакер стал пространно объяснять, как обливается кровью его сердце 
при виде коллеги, изнывающего в рабстве и лишенного возможности применить на 
деле свои чудесные способности. Но Питер Блад сразу понял истинную причину: 
любым способом врачи стремились отделаться от конкурента, присутствие которого 
разоряло их. 
      Медлительность в принятии решений не являлась недостатком Блада. До сих 
пор он даже не помышлял о бегстве, понимая, что всякая попытка бежать без 
посторонней помощи окончилась бы провалом. Сейчас же, когда он мог рассчитывать 
на помощь Вакера и, в чем Блад не сомневался, его друга Бронсона, побег уже не 
казался ему безнадежным предприятием. И мысленно он уже сказал Вакеру: "Да! " 
      Выслушав длинные разглагольствования Вакера, Блад сделал вид, что 
искренне верит в дружеские побуждения своего коллеги. 
      -- Это очень благородно с вашей стороны, коллега, -- сказал он. -- Именно 
так поступил бы и я, если бы мне представился подобный случай. 
      В глазах Вакера мелькнула радость, и он поспешно, даже слишком поспешно 
спросил: 
      -- Значит, вы согласны? 
      -- Согласен? -- улыбнулся Блад. -- А если меня поймают и приведут обратно,
 то мой лоб на всю жизнь украсится клеймом! 
      -- Риск, конечно, велик, -- согласился Вакер. -- Но подумайте -- в случае 
успеха вас ждет свобода, перед вами откроется весь мир! 
      Блад кивнул головой: 
      -- Все это так. Однако для побега, помимо мужества, нужны и деньги. 
Шлюпка обойдется, вероятно, фунтов в двадцать. 
      -- Деньги вы получите! -- поторопился заверить Вакер. -- Это будет заем, 
который вы нам вернете... вернете мне, когда сможете. 
      Это предательское "нам" и столь же быстрая поправка оговорки лишний раз 
подтвердили правильность предположения Блада. Сейчас у него не было и тени 
сомнения в том, что Вакер действовал вкупе с Бронсоном. 
      Навстречу им стали все чаще попадаться люди, что заставило собеседников 
прекратить разговор. Блад выразил Вакеру свою благодарность, хотя понимал, что 
благодарить его, в сущности, не за что. 
      -- Завтра мы продолжим нашу беседу, -- сказал он. -- Вы приоткрыли мне 
двери надежды, коллега! 
      Блад говорил правду: он чувствовал себя, как узник, перед которым 
внезапно приоткрылись двери темницы. 
      Распрощавшись с Вакером, Блад прежде всего решил посоветоваться с Джереми 
Питтом. Вряд ли можно было сомневаться, чтобы Питт отказался разделить с ним 
опасности задуманного побега. К тому же Питт был штурманом, а пускаться в 
неведомое плавание без опытного штурмана было бы по меньшей мере неразумно. 
      Задолго до наступления вечера Блад был уже на территории, огороженной 
высоким частоколом, за которым находились хижины рабов и большой белый дом 
надсмотрщика. 
      -- Когда все уснут, приходи ко мне, -- шепнул Блад Питту. -- Я должен 
кое-что сообщить тебе... 
      Молодой человек удивленно посмотрел на Блада. Его слова, казалось, 
пробудили Питта от оцепенения, в которое его вогнала жизнь, мало похожая на 
человеческую. Он кивнул головой, и они разошлись. 
      Полгода жизни на плантациях Барбадоса ввергли молодого моряка в состояние 
полной безнадежности. Он уже не был прежним спокойным, энергичным и уверенным в 
себе человеком, а передвига