Он был и удивлен и опечален, а, сообразив, покраснел, как ребенок. Не было 
сомнения: в этом взгляде выражалось… презрение, и только.
«Что я сделал? Чем заслужил такое обращение?» – спрашивал он себя с тоской.
В эту минуту судья подошел к своим гостям в сопровождении Джима Сент-Ора и 
Корнелиуса, явно расстроенного беседой. Что касается Мак Дайармида, то он, как 
и предупреждал, исчез через час после десерта.



Глава 21. ДВОЙНОЙ УДАР

На другой день Франк Армстронг не успел еще хорошенько проснуться и, лениво 
потягиваясь, вспоминал происшествия минувшего дня, как вдруг робкий стук в 
дверь вернул его к действительности.
– Войдите, – сказал он.
Это был слуга судьи Брэнтона.
– Какой-то господин находится внизу и желает вас видеть. Он, кажется, очень 
спешит и не стал слушать, когда я сказал ему, что вы еще почиваете. Вот его 
карточка.
«Капитан Бюркэ! – сказал про себя Армстронг, взглянув на карточку. – Что ему 
нужно от меня? Верно, какое-нибудь новое недоразумение между Мак Дайармидом и 
Ван Диком».
– Попросите капитана подождать пять минут, – сказал он слуге, – я оденусь и 
сойду вниз.
Когда Армстронг вошел в маленькую зеленую залу, он был поражен печальным 
выражением лица своего боевого товарища.
– Дурные вести, любезный Франк, – сказал тот. – Я являюсь вестником несчастья, 
и мне так трудно справиться с моей задачей, что в помощь себе и господину 
Брэнтону я и пригласил вас сюда.
Как раз при этих словах показался сам судья.
– Милостивый государь, – сказал капитан, делая шаг к нему навстречу, – мне 
предстоит печальный долг сообщить вам, что племянник ваш Корнелиус Ван Дик… 
умер в честном бою…
– Корнелиус?.. умер?.. Не может быть! – вскричал судья, ошеломленный, как будто 
он еще не вполне очнулся ото сна. – Еще в два часа ночи мы с ним сидели вместе 
за бутылкой вина!
– Тем не менее, это – печальная истина, – сказал капитан, глядя на часы. – Три 
четверти часа тому назад Корнелиус испустил дух на моих глазах, сраженный пулею,
 попавшей ему прямо в сердце; он пал на дуэли.
– Да полноте, вы смеетесь, – бормотал потерявшийся судья. – Корнелиус убит на 
дуэли?! Да разве дерутся когда-нибудь на дуэли те, у кого за душой полмиллиона 
долларов и совсем нет долгов… Могу вас уверить, сударь, что пуля, которая убьет 
Ван Дика, еще не отлита…
– Извините меня, что я настаиваю, – произнес капитан, сбитый с толку этим 
недоверием, – но я могу удостоверить, что сам лично был в качестве секунданта 
вашего племянника, и что он действительно убит наповал своим противником!
– Кто этот противник? – спросил судья, несколько поколебленный.
– Господин Мак Дайармид.
– Мак Дайармид! Возможно ли! Да ведь не далее как вчера он уверял меня в своей 
дружбе.
– Больше вы его уверений не услышите, так как он тоже скончался…
– Скончался! Мак Дайармид? Вы должны сознаться, что ваши известия очень 
сомнительного свойства! – вскричал судья на этот раз с искренним участием, явно 
тронутый за живое. – Ведь у меня с ним назначено свидание, деловое свидание… и… 
очень важное!..
– Он не явится на это свидание, потому что его, как и вашего племянника, я 
видел распростертым на снегу бездыханным трупом… Я могу в двух словах передать 
вам эту трагическую историю… У Мак Дайармида с Ван Диком была какая-то 
старинная ссора и вражда; подлинной причины я не знаю, да это меня и не 
касается. Когда товарищ приходит ко мне и говорит: «Я должен драться», – не в 
моих правилах спрашивать о причинах. Видимым поводом было публичное оскорбление 
– удар хлыстом в присутствии ста человек, – одним словом, такая обида, которая 
не может кончиться мировой. Ваш племянник просил меня быть его секундантом. И я,
 его бывший начальник, мог сделать только одно, – не правда ли? – исполнить его 
желание… Господин Мак Дайармид поручил войти со мной в переговоры своему 
родственнику Эвану Рою, шотландцу, по правде сказать – настоящему дикарю; 
впрочем, это меня не касается… Сегодня утром в восемь часов произошла встреча 
на реке… вон там, у поворота.
Капитан указал в окно на снежной равнине то место, где река огибает холм 
Брэнтонвиль, и продолжил:
– Условия дуэли были следующие: на шестиствольных револьверах, с пятнадцати 
шагов, первый выстрел по команде, остальные произвольно. Напрасно я старался 
сколько-нибудь смягчить эти суровые условия. Проклятый шотландец ни в чем не 
уступал. Я должен сознаться, что когда увидел этих двух людей, выделявшихся с 
поразительной отчетливостью на белом снегу своими черными фигурами и 
приближавшихся друг к другу, я понял, что бедный Ван Дик погиб. Несчастный 
провел ночь за бутылкой и едва стоял на ногах. Эван Рой подал сигнал. К моему 
крайнему изумлению, первый же выстрел Корнелиуса совершенно случайно (так как 
бедняга целиться не мог) поразил противника в живот, и Мак Дайармид как 
подкошенный свалился на снег. Корнелиус с поднятым пистолетом стоял, сам