Например, Рольф женился на девушке более темнокожей и менее красивой и 
культурной, чем Маюми. Позднее сотни других мужчин последовали его примеру и 
сохранили и прежнее положение в обществе и были по-прежнему уважаемы. Почему бы 
и мне не поступить так? По правде говоря, этот вопрос даже и не приходил мне 
тогда в голову. Я считал, что мои намерения в отношении индианки были в 
совершенном соответствии с правилами хорошего тона.
Совсем другое дело, если бы в жилах моей избранницы текла хоть небольшая 
примесь африканской крови. Тогда я действительно мог бы опасаться осуждения 
общества, ибо в Америке человек подвергается унижению не столько за цвет кожи, 
сколько за расу. Белый джентльмен может жениться на индианке, и она без особых 
возражений получает доступ в общество; а если она при этом еще и хороша собой, 
то может даже рассчитывать на успех.
Все это я знал и тем не менее сам был рабом чудовищного и дикого предрассудка: 
если смешение рас происходило другим путем, то есть если белая женщина выходила 
замуж за индейца, то тогда это считалось неравенством и позором. Друзья ее 
рассматривали такой брак как несчастье, как падение. А если эта леди вдобавок 
принадлежала к высокопоставленным кругам – ну, тогда уж, леди… пеняйте на себя!
Несмотря на расхождение своих взглядов с господствовавшими воззрениями на 
различие рас и цвета кожи, я сам не был свободен от влияния этого предрассудка.
Если моя сестра любит индейца, значит, она потерянная, падшая женщина! 
Независимо от того, какое положение занимает этот индеец среди своего народа, 
независимо от его храбрости, от его достоинств. Даже если бы это был сам 
Оцеола!



Глава LIV. ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

Неизвестность мучила меня, и я решил поговорить с сестрой, как только застану 
ее одну.
Такой случай скоро представился. Я увидел ее на лужайке у озера и подошел к ней.
 Я заметил, что она необычайно весела.
«Увы! – подумал я. – Ты улыбаешься! Скоро твоя улыбка сменится слезами».
– Сестра!
Она что-то говорила своим любимцам – золотым рыбкам – и не слышала меня или 
притворялась, что не слышит.
– Сестра! – повторил я громче.
– Ну, что такое? – сухо спросила Виргиния, не глядя на меня.
– Послушай, Виргиния, брось свои игрушки! Мне надо поговорить с тобой.
– Вот как! Значит, это принуждение! В последнее время ты так редко раскрывал 
рот при мне, что я должна быть особенно благодарна за твою любезность. А почему 
с тобой нет твоего друга? Пусть бы и он побеседовал со мной в том же духе! Я 
думаю, что вам обоим уже надоело изображать бессловесных близнецов. Ну, ты 
можешь продолжать игру, если тебе нравится. Уверяю тебя, что меня это не 
волнует! – И она стала напевать:
У янки – фрегат, и янки – моряк!
Мы в бой по волнам летим!
И видит враг наш звездный флаг Под небом голубым.
Затем она обратилась к своей любимице – маленькой лани:
– Ну, иди сюда, мой маленький! Ты смотри не подходи слишком близко к берегу, а 
то можешь кувыркнуться в воду. Слышишь?
– Прошу тебя, Виргиния, оставь эти шутки! Мне надо поговорить с тобой о важном 
деле.
– О важном деле? Уж не думаешь ли ты жениться? Нет, что-то не похоже. У тебя 
слишком торжественное и мрачное выражение… точно тебя собираются повесить… 
ха-ха-ха!
– Послушай, сестра, я говорю с тобой серьезно.
– О, конечно серьезно! Я тебе верю, дорогой.
– Послушай, Виргиния, у меня важное дело – очень важное! Я хотел поговорить с 
тобой уже с самого дня приезда.
– За чем же дело стало? У тебя было много удобных случаев. Разве я от тебя 
пряталась?
– Нет… но… дело в том, что…
– Ну, выкладывай, братец, сейчас удобный момент. По твоему лицу я вижу, что у 
тебя ко мне есть какая-то просьба. Если это так, то я разрешаю тебе изложить ее.

– Нет, Виргиния, не то! Вопрос, о котором я хочу поговорить…
– Ну, какой же это вопрос, выкладывай!
Мне надоели уклончивые речи, я даже немного обиделся и решил положить этому 
конец, сказав то слово, которое могло заставить сестру сразу сбавить тон и 
повести разговор серьезно:
– Оцеола!
Я ожидал, что она изменится в лице, вспыхнет и побледнеет, но ошибся. К моему 
изумлению, в ней не произошло никакой перемены: ни во взгляде ее, ни в 
поведении не было ни малейших признаков волнения! Она ответила почти сразу, без 
колебаний:
– Что? Молодой вождь семинолов? Пауэлл, наш товарищ детства? Ты хочешь говорить 
о нем? Что ж, самая интересная для меня тема. Я готова целый день говорить об 
этом храбром человеке.
Я был так поражен, что даже не знал, как вести себя дальше.