Агент сделал все, что было в его силах, но ни угрозы, ни лесть не оказали 
никакого воздействия. Он видел, что планы его рушились.
Но не все еще было потеряно. Нашлись умные головы, которые понимали это: то 
были проницательный, старый воин Клинч и хитрые Ринггольды. Они подошли к 
агенту и посоветовали ему прибегнуть к иной тактике.
– Дайте индейцам время подумать, – предложили они. – Назначьте еще одно 
совещание на завтра. Пусть вожди тайно соберутся и обсудят все дела между собой,
 а не так, как сейчас, в присутствии всего племени. После более спокойного 
обсуждения они, не опасаясь воинов, может быть, и примут иное решение. Особенно 
теперь, когда они знают, что их ждет.
– А может быть, – добавил Аренс Ринггольд, который, при всех своих 
отрицательных качествах, обладал способностями ловкого дипломата, – враждебные 
нам вожди и не останутся на завтрашнее совещание. Но вам ведь и не нужны все 
подписи!
– Правильно, – сказал агент, ухватившись за эту мысль.
– Правильно. Так и следует поступить.
После этого краткого заключения он снова обратился к совету вождей.
– Братья! – заговорил он прежним льстивым тоном. – Ибо, как сказал храбрый 
Холата, все мы братья. Зачем же нам ссориться и расставаться врагами? Ваш 
Великий Отец огорчится, узнав, что мы так расстались. Я вовсе не хочу, чтобы вы 
поспешно решали этот важнейший вопрос. Вернитесь в свои палатки, соберите 
собственный совет и обсудите дело между собой, свободно и дружелюбно. Давайте 
снова встретимся завтра
– один лишний день для обеих сторон ничего не значит. Тогда вы мне и сообщите 
ваше решение, а пока мы останемся друзьями и братьями!
На это предложение некоторые из вождей ответили, что это «хорошие слова» и что 
они согласны. Затем все начали расходиться. Однако я заметил, что единодушия у 
них не было. Согласились главным образом вожди из партии Оматлы. Патриоты же во 
всеуслышание заявляли, что они уйдут и больше не вернутся.



Глава XXX. РАЗГОВОР ЗА СТОЛОМ

За офицерским столом во время обеда я узнал много нового. Когда льется вино, 
языки развязываются, а под влиянием шампанского самый благоразумный человек 
превращается в болтуна.
Агент не скрывал ни собственных планов, ни намерений президента. Впрочем, 
большинство уже догадывались о них.
Неудачи сегодняшнего дня несколько омрачали его настроение. Больше всего агента 
огорчала мысль, что померкнет его слава дипломата. Прослыть искусным дипломатом 
– вот чего страстно домогаются все агенты правительства Соединенных Штатов! 
Кроме того, агент был уязвлен пренебрежительным отношением к нему Оцеолы и 
других вождей. Ибо хладнокровные, сдержанные индейцы презирают вспыльчивых и 
необдуманно действующих людей, а он как раз и проявил эти качества на 
сегодняшнем совете и дал индейцам повод презирать его за эту слабость. Он 
чувствовал себя побежденным, униженным, и в груди у него кипела ненависть ко 
всем краснокожим. Но он льстил себя надеждой, что завтра заставит их 
почувствовать силу своего гнева. Он покажет им, что может быть твердым и смелым 
даже в порыве ярости. Все это он заявил нам хвастливым тоном, когда вино 
подняло его настроение и он развеселился.
Что касается офицеров, то они мало интересовались подробностями этого дела и 
почти не принимали участия в обсуждении. В своих догадках они касались только 
возможности вооруженного столкновения. Будет или не будет война? Этот вопрос 
вызывал жгучий интерес у рыцарей меча. Я слышал, как многие хвалились нашим 
превосходством, пытаясь при этом умалить мужество и храбрость своего будущего 
противника. Им возражали ветераны войн с индейцами, но их было мало за нашим 
столом.
Нечего и говорить, что предметом оживленных споров являлся и сам Оцеола. Мнения,
 высказанные о молодом вожде, были столь же противоположны, как порок и 
добродетель. Некоторые называли его «благородным дикарем», но большинство 
держались другого взгляда, что меня удивило. Слышались такие эпитеты, как 
«пьяный дикарь», «вор», «обманщик».
Я рассердился, ибо не мог поверить этим обвинениям. Тем более что многие из тех,
 кто обвинял Оцеолу, сравнительно недавно прибыли в наши края. Они-то уж, во 
всяком случае, не могли знать прошлое человека, которого так чернили.
Ринггольды, конечно, присоединились к клеветникам. Они хорошо знали молодого 
вождя, но я понял их тайные побуждения. Я чувствовал, что должен сказать 
что-нибудь в защиту того, о ком шел разговор, по двум причинам: во-первых, его 
здесь не было, а во-вторых, он спас мне жизнь. Несмотря на то, что за столом 
собралось высокопоставленное общество, я не в силах был промолчать.
– Господа! – начал я достаточно громко, чтобы меня услышали все присутствующие.
 – Есть ли у вас какие-нибудь доказательства, которые подтвердили бы 
справедливость ваших обвинений против Оцеолы?
Наступило неловкое молчание. Доказать, что Оцеола занимался пьянством, кражей 
скота и обманом, никто не мог.
– Ara! – наконец воскликнул Аренс Ринггольд своим резким, скрипучим голосом. – 
Значит, вы, лейтенант Рэндольф, защищаете его?
– Пока вы не приведете мне более веских доказательств, чем голословное 
утверждение, что он недостоин защиты, я буду стоять за него.