– А как вы оказались здесь? Наверное, ехали в страну золота?
– Не совсем так.
– Куда же? Если это не секрет, конечно…
– Просто глупая прихоть. Решил попутешествовать без всякой особой цели, а затем 
вернуться в Штаты.
– Вернуться? Но вы же говорили, что вместе с вашими спутниками следовали за 
караваном? Почему же вы не присоединились к нему? Ведь так было бы безопаснее.
Я не знал, что ответить, и она продолжала:
– Редко случается, чтобы такой маленький отряд, как ваш, рисковал идти через 
прерии, – слишком опасно встречаться с индейцами. Впрочем, иногда и с белыми 
тоже. И среди белых есть дикари, которые хуже, гораздо хуже, чем краснокожие!
Эти загадочные слова и сопровождавший их вздох заставили меня обернуться и 
взглянуть на мою спутницу. Глубокая грусть омрачала ее лицо. Неужели и она 
вспомнила о прошлых страданиях?
Глядя на нее, я снова заметил то, что уже ранее привлекло мое внимание, а 
именно – сходство с Лилиен Холт, но такое неясное, что трудно было сказать, в 
чем оно заключается. Их черты не имели ничего общего, так же как цвет кожи, 
волос и глаз. Но что-то неуловимо похожее было в разрезе глаз и особенно в 
тембре голоса – грудного, чистого и звонкого.
«Конечно, – думал я, – это едва заметное сходство случайно. Просто голос 
прекрасной охотницы напоминает мне ту, что безраздельно владеет моим сердцем». 
Воспоминание о Лилиен меня так взволновало, что я не мог сразу ответить моей 
спутнице.
– Ваши слова меня крайне удивляют! – сказал я наконец. – Неужели вам самой 
пришлось столкнуться с чем-либо подобным?
– Да. У меня нет оснований любить людей с моим цветом кожи, если я, конечно, 
вообще могу считать себя белой.
– А разве вы не белая?
– Не совсем. Во мне есть индейская кровь.
– Думаю, ее не так уж много?
– Достаточно, чтобы не любить людей с моим цветом кожи.
– Неужели?
– Да. И у меня есть на это причины. Ах, сэр! Разве не достаточно того, что я 
всеми обманута: отцом, возлюбленным и мужем.
– Мужем? Так вы, значит, замужем?
– Нет. Я была обвенчана, но не считаю этого негодяя своим мужем.
Охотница замолчала, видимо, взволнованная каким-то тяжелым воспоминанием, и я 
почувствовал, как дрогнула ее рука, лежавшая у меня на поясе.
– Ваши слова чрезвычайно меня заинтересовали, – заметил я, желая заставить ее 
рассказать о себе побольше. – Но я понимаю, что не имею права на вашу 
откровенность.
– Вы можете заслужить ее.
– Скажите мне, как?
– Вы упомянули, что намерены вернуться в Штаты. У меня будет к вам просьба, и, 
если вы согласитесь ее исполнить, я расскажу вам свою историю. В ней нет ничего 
особенного. Это повесть о простой девушке, которой изменил ее возлюбленный. 
Отец же забыл свой родительский долг, а муж оказался обманщиком, 
клятвопреступником и негодяем.
– Я вижу, что ваша судьба сложилась очень неудачно. Но ваши слова только еще 
более заинтриговали меня. Я дорого дал бы, чтобы знать, кто вы такая и как 
попали сюда.
– Сейчас нет времени говорить об этом. Ваши товарищи, если они еще живы, 
находятся в смертельной опасности. Ваш долг думать о них, мой же – не допустить,
 чтобы Кровавая Рука ушел отсюда. Это приведет в отчаяние того, кому я обязана 
жизнью и покровительством.
– О ком вы говорите?
– Об Уа-ка-ра, заклятом враге Кровавой Руки и всех арапахо.
– Уа-ка-ра?
– Да. Это вождь племени юта. Вы сейчас его увидите… Скорее! Лагерь близко. Вон 
там, за скалами, уже виден дым. Вперед, сэр, вперед!
Повинуясь ее приказанию, я пустил коня галопом. Но скачка наша продолжалась 
недолго. Через сто ярдов ущелье, внезапно расширившись, вывело нас в красивую 
небольшую долину, лишенную деревьев, но поросшую травой. На противоположном ее 
краю сомкнутые ряды белых конусов указывали на то, что перед нами лагерь 
индейцев.
– Это вигвамы племени юта, – сказала моя спутница.



Глава LXXII. УА-КА-РА

Вигвамы были расположены в два ряда, а между ними шел широкий проход, в конце 
которого стоял вигвам вождя, более обширный, чем остальные. Вигвамы имели форму 
конусов, образованных поставленными в круг жердями, верхние концы которых были 
связаны вместе. Их покрывали бизоньи шкуры, выскобленные и выбеленные. Спереди 
каждый такой шатер имел отверстие для входа, закрытое свободно подвешенным 
куском шкуры. Треугольный кусок кожи около верхушки был отвернут наружу и 
натянут наподобие перевернутого паруса. Он защищал дымоход от ветра. Снаружи 
каждый вигвам был разрисован картинками, изображавшими подвиги его хозяина: 
схватки с пумой, гризли или с воинами враждебных племен. Особенно много таких