которые заинтересуются обстоятельствами моей смерти и начнут расследовать их. 
Если я убью вас, защищаясь, суд меня оправдает. Если же вы убьете меня, ваш 
поступок расценят иначе. Это будет преднамеренное убийство!
Последнее слово я произнес особенно многозначительно. На лице скваттера 
отразилось некоторое волнение, и мне даже показалось, что он задрожал и слегка 
побледнел. Дрогнувшим голосом он ответил:
– Преднамеренное убийство? Нет, нет! Я же тебя предостерег. У тебя еще есть 
время спасти свою шкуру. Убирайся с моей вырубки, и я тебя не трону.
– Я не уйду отсюда до тех пор, пока вы не признаете моих прав на этот участок.
– В таком случае, ты отсюда живым не уйдешь.
– Значит, вы решили стать убийцей?
Я снова подчеркнул последнее слово и увидел, что оно произвело необычайное 
впечатление. Испугался ли он последствий или в его душе еще тлела искра 
человечности, а может быть – что, впрочем, было мало вероятно, – он устыдился 
своего недостойного поведения? Трудно сказать, почему, но после моих слов 
скваттер, казалось, немного присмирел.
– Убийца! – повторил он после небольшого раздумья. – Нет, нет, я не убийца! И 
без того уже плохо, когда тебя обвиняют в преступлении, в котором ты не повинен.
 Я не собираюсь совершать убийство, но теперь я тебе уже не позволю уйти отсюда.
 Минуту назад я этого хотел, но ты сам потерял шанс на спасение, назвав меня 
трусом. Нет, ты должен умереть. Готовься к смерти. Я тебе покажу труса!
– Конечно, трус!
– В чем же моя трусость?
– В вашем ничем не оправданном нападении на меня, особенно поскольку оно дает 
вам возможность стрелять первому. А что, если я сейчас сам застрелю вас? Вы 
видите револьвер в моей кобуре? Прежде чем вы вскинете свое ружье к плечу и 
прицелитесь в меня, я успею всадить в вас все шесть пуль. Если бы я так сделал, 
как бы вы это назвали? Не трусостью и не преднамеренным убийством?



Глава XXIII. ДУЭЛЬ БЕЗ СЕКУНДАНТОВ

Говоря это, я видел, как выражение лица моего великана-противника постепенно 
менялось. Казалось, в мозгу его созревало новое решение, вытеснявшее ранее 
намеченный план действий. Неужели я сумел пробудить его честь? Именно к этому я 
и стремился и теперь продолжал разговор в том же духе, ибо только это могло 
подействовать на человека такого склада.
– Вы не отваживаетесь действовать открыто? – насмешливо сказал я. – Вы хотите 
подло убить меня, а для этого нужно, чтобы ваш выстрел был первым.
– Это ложь! – крикнул гигант, выпрямившись во весь рост с такой величественной 
осанкой, какой я от него не ожидал. – Я не собираюсь убивать исподтишка, и 
первый выстрел мне вовсе не нужен. Не такой уж Хик Холт плохой стрелок, чтобы 
опасаться тебя и твоей хлопушки. И не так он дорожит жизнью, чтобы бояться ею 
рискнуть! Хоть ты и надутый индюк, но в подлости ты меня обвинить не сможешь! 
Однако ты, кажется, парень, не трус, поэтому я, пожалуй, сделаю по-другому.
– Как? – воскликнул я, пораженный этими словами и полагая, что они означают 
конец нашего столкновения. – Значит, вы хотите поступить по справедливости?
– Я хочу честно биться с тобой!
– Ого, дуэль?
– Дуэль, если это так по-вашему называется, мистер.
– Я согласен. Но ведь у нас нет секундантов?
– А ты думаешь, что два человека не способны честно драться без секундантов? 
Видишь пень у изгороди?
– Вижу.
– Так вот, мистер, становись перед ним или позади него, как тебе больше 
нравится. Здесь, у сарая, тоже есть пень – это будет мое место. Между ними 
ярдов двадцать. Годится тебе такое расстояние?
– Такое или другое – мне все равно, – ответил я машинально, все еще охваченный 
изумлением, не лишенным некоторой доли восхищения.
– Ну, так слезай с лошади и забирай с собой ружье. Мое при мне, как видишь. 
Думаю, что больше одного раза стрелять мне не придется, но, если бы я 
промахнулся, берегись: я заряжаю ружье быстро! И помни, мистер: один из нас не 
уйдет отсюда живым.
– А кто же подаст нам сигнал для первого выстрела?
– Это я уже обдумал. Не беспокойся.
– Как же вы это устроите?
– А вот как: у меня есть дома кусок оленины. Я принесу его сюда и брошу вон там,
 на середине поляны. Видишь стервятников на тех сухих деревьях?
Я кивнул головой.
– Ну так вот: нам не долго придется ждать, пока какой-нибудь из них бросится 
вниз на это мясо. Как только первая птица коснется его, это и будет сигналом. 
Так будет по-честному?
– Конечно, – все еще машинально отвечал я, так как именно честность его 
предложения не давала мне опомниться от изумления.
Этот человек не только изумлял – он просто обезоруживал меня, и его неожиданно 
изменившееся поведение совсем укротило мой гнев. Не задумываясь о возможных 
последствиях, я уже чувствовал, что совсем не склонен драться. Может быть, еще 
не поздно остановить эту бессмысленную дуэль? Такова была моя мысль, и, подавив 
свою гордость, я высказал ее вслух. Однако в ответ на такое миролюбивое