сначала перебегал с одной молодой девушки на другую, а затем окончательно 
остановился на креолке, от прекрасного лица которой он, казалось, уже не мог 
оторваться.
Это восхищение, вызванное молодыми девушками в обоих мустангерах, было как бы 
их невольной и бессознательной данью красоте далеко не заурядной; хотя со 
стороны Торнлея в этом и не было ничего особенно удивительного, потому что он 
уже в течение многих недель не видел ни одного женского лица, за исключением 
индианок.
Полковник Магоффин прекрасно понимал значение сделанного ему охотником намека. 
Эти слова пробудили в нем старые опасения, которые он упорно гнал от себя. Он 
не мог не сознавать, какая опасность грозит не только ему самому, но главным 
образом обеим молодым девушкам, если только в этих местах бродят шайки индейцев.

Когда он был в этих местах год назад, он не только нигде не видел ни одного 
индейца, но даже не нашел и никаких признаков пребывания их в этих местах. Но 
теперь он явился сюда при совершенно других обстоятельствах. Теперь он хотел 
поселиться здесь: с ним были громоздкие фургоны, скот и наконец, что всего 
дороже, тут были женщины и дети. Поэтому слова траппера сильно встревожили его; 
но, не желая обнаружить эту тревогу в присутствии других, он сделал вид, будто 
не понял намека, скрывавшегося в словах мустангера, и спокойно отвечал:
– Мне кажется, что опасность вовсе уж не так велика, как вы говорите, а потом 
мы и сами такие люди, что сумеем защитить не только себя, но и всех прибывших 
сюда с нами. Нас, правда, немного, но мои негры умеют так же хорошо владеть 
огнестрельным оружием, как киркой и лопатой. Среди них нет ни одного, кто не 
сумел бы выстрелить из ружья. Я имел это в виду, отправляясь сюда, и поэтому 
должно быть очень много краснокожих, чтобы нас победить или хотя бы запугать.
На лице старого мустангера появилось нечто вроде насмешливой улыбки, тогда как 
лицо его молодого товарища, казалось, говорило: в случае нападения краснокожих 
или других каких-нибудь врагов, новые колонисты могут рассчитывать, что число 
белых и негров, способных защищаться с оружием в руках, в ту же минуту 
увеличится по крайней мере на одного человека.
– К тому же краснокожие, кажется, зарыли в землю боевой топор, – продолжал 
полковник полувопросительно. – Так, по крайней мере, мне говорили на Красной 
реке, и поэтому-то я и решил отправиться сюда. Надеюсь, что с тех пор здесь не 
случалось ничего такого, что давало бы вам повод утверждать противное?
– Ничего. Я не знаю ничего такого, – отвечал Карроль, – но только этот мир так 
же легко нарушить, как разгрызть орех. Индейцы очень быстро и очень легко 
забывают данное ими слово – как только это им кажется выгодным.
– И вы наверное знаете, что тут где-то недалеко бродят краснокожие? – спросил 
полковник Магоффин.
– Не так чтобы уж очень близко, но и не очень далеко: милях в двадцати от вас, 
не больше, вниз по течению ручья стоит лагерем и бродит по лесам довольно 
большая шайка индейцев. Это шайка семинолов, отделившихся от племени и 
странствующих по всей территории под начальством молодого вождя, которого зовут 
Тигровый Хвост и который ничем не лучше, если только не хуже настоящего тигра. 
Он привел с собою до полутораста взрослых индейцев, не считая женщин и детей. 
Эти воины, как они называют себя, вечно бродят по всей стране, и очень часто их 
встречаешь там, где всего меньше ожидаешь увидеть. Это-то и пугает меня больше 
всего, и я от чистого сердца советую вам сейчас же уехать со всеми вашими 
фургонами, неграми, ружьями… Уезжайте куда хотите, только подальше от этих 
опасных мест!..
– Там видно будет. Меня это, признаюсь, не особенно тревожит, – отвечал 
плантатор так же невозмутимо, желая этим успокоить своих спутников, которые 
могли слышать их разговор и встревожиться, особенно женщины, и, может быть, 
совершенно необоснованно и, во всяком случае, раньше времени.
– А вас не затруднит ответить мне, откуда вы прибыли сюда? – собираясь уже 
уезжать, спросил охотник, на которого, видимо, произвело очень благоприятное 
впечатление мужество и хладнокровие его собеседника.
– Из Теннесси.
– А как ваша фамилия, если это не секрет? Или, может быть, вы хотите, чтобы я 
сначала сказал вам свое имя?
– Магоффин, по обыкновению меня все называют полковник Магоффин.
– Полковник Магоффин! А вы не родственник лейтенанту Магоффину, который служил 
под начальством старика Джэксона, когда мы воевали с англичанами?
– Мне думается, что я и есть тот самый лейтенант, про которого вы спрашиваете, 
потому что, насколько я помню, в армии генерала Джэксона не было другого 
лейтенанта с этой фамилией.
– Неужели это правда? – вскричал мустангер, бросаясь вперед и хватая за руку 
плантатора. – Значит, вы и есть тот самый лейтенант Магоффин? Ну, да, конечно!..
 Иначе это, впрочем, и быть не может! Теперь я вас узнаю и по лицу. А вы меня 
не узнаете разве? В этом, впрочем, нет ничего удивительного, черт возьми! В 
этом виноват вот этот проклятый шрам, перерезавший мое лицо пополам. Вы, 
впрочем, не можете ставить это мне в вину, потому что я получил его, защищая 
вас от удара томагавком, которым замахнулся на вас великан ирокез. Вы еще не 
забыли об атом?
– Господи! Ваш Карроль, да неужели это вы? – проговорил полковник дрожащим от 
волнения голосом.
Через минуту старый траппер был уже в объятиях полковника, который поднял его, 
как перышко, на воздух и крепко прижал к своей могучей груди.
Окружавшие полковника и мустангера люди, видимо, были сильно удивлены