себя в полной безопасности? – спросила Луизиана, до сих пор не принимавшая 
участия в разговоре.
– Блокгауз самое позднее дня через два будет приведен в такое состояние, что в 
нем уже можно будет защищаться от нападения врагов, – отвечал Торнлей, 
довольный, что может похвастаться своими познаниями в присутствии той девушки, 
которая произвела на него такое сильное впечатление. – Ваш отец может перевезти 
вас всех туда хоть сегодня же, и там вы будете чувствовать себя гораздо 
безопаснее уже по одному тому, что там производятся все работы, и, 
следовательно, там всегда будут присутствовать все мужчины, которые защитят вас 
в случае необходимости. Это место, признаюсь, совсем не годится для лагеря: тут 
слишком много таких уголков, где могут скрываться враги. Тогда как там никому 
нельзя будет незамеченным подкрасться к блокгаузу.
– Значит, вы все-таки думаете, что на нас могут напасть, и даже, может быть, 
сегодня?
– Нет, мисс, этого я не говорил. Я не думаю, чтобы вам грозила опасность так 
скоро, потому что, как я уже вам сказал, защитники лагеря представляют такую 
силу, с которой надо считаться. И потом вы будете держаться настороже. Индейцы 
никогда не нападают при таких условиях.
Разговор этот показался слишком серьезным и слишком продолжительным живой 
Теннесси Магоффин, к которой, как только миновала опасность, снова вернулось ее 
прежнее веселое настроение и природная беззаботность. И вот она, желая сменить 
этот скучный, по ее мнению, разговор, сказала:
– Каких красивых лошадей вы привели, мистер Торнлей! Какая разница между ними и 
безобразными мулами, на которых вы приехали вчера! Мне больше всего нравится 
эта кофейного цвета лошадка, я в жизни не видела ни одной лошади красивее ее. 
Как вы думаете, могла бы я на ней ездить?
– Сейчас я не советовал бы вам этого делать, мисс Магоффин, – отвечал мустангер 
с сияющим от радости лицом. – Я ее только вчера укротил, и ее нужно еще хотя бы 
немного объездить. Но я очень рад, что она вам нравится, потому что мой друг 
Карроль предназначил ее для вас. Что же касается другой лошади, то мне очень 
хотелось бы, чтобы она понравилась вашей кузине, и я почел бы себя в высшей 
степени счастливым, если бы она позволила мне предложить ей эту лошадь в 
подарок.
– А от имени кого вы собираетесь делать мне подарок, мистер Торнлей? – спросила 
молодая девушка, вскидывая на него глаза.
Торнлей покраснел до корней волос и, сильно смущаясь и робея, отвечал:
– Я хотел просить вас, мисс, принять эту лошадь в подарок от меня.
– А!
– И я, и мой друг, мы оба обратили внимание, что вы не привели с собой верховых 
лошадей, и поэтому мы думали, что не сочтете это неделикатностью с нашей 
стороны… если мы… если бы мы осмелились… подарить вам… Неужели вы откажетесь 
принять их от нас в подарок? – закончил он свою речь, умоляюще глядя на 
Луизиану.
Луизиана снова подняла свои лучистые глаза на Торнлея и твердым голосом, 
совершенно спокойно, сказала ему:
– Очень вам благодарна, мистер. Это очень любезно, как с вашей стороны, так и 
со стороны вашего товарища, но вы так мало еще знаете нас, что с нашей стороны 
было бы большой неделикатностью принять от вас в подарок таких чудных лошадей. 
Думаю, вам не часто удается ловить таких мустангов, а на мой взгляд, они должны 
стоить очень дорого.
– Главная ценность их в том, что они могут вам понравиться и что этим мы 
доставим вам удовольствие. Кроме этих лошадей, у нас в коррале еще целая сотня 
мустангов, которых мы сейчас укрощаем, а потом поведем в Нэкогдочс. Согласитесь,
 пожалуйста, принять этих лошадей от нас в подарок; этим вы нам доставите 
большое удовольствие. Обе эти лошади прекрасно годятся под дамские седла. 
Крапчатая летит, как птица. Мне нужно будет проехать на ней еще раза два или 
три, а потом можно будет на ней ездить и вам.
– В таком случае, я беру эту лошадь, мистер Торнлей, и очень, очень благодарю 
вас за такой прекрасный подарок, – сказала Луизиана.
Этим и закончился их разговор, потому что как раз в эту минуту показался 
полковник Магоффин; рядом с ним шел Тигровый Хвост, держа в руке поднятую 
кверху трубку мира. За ними следовало, на всякий случай, несколько вооруженных 
белых, а затем ехал верхом Ваш Карроль. Дойдя до лагеря, бывший траппер 
спрыгнул с лошади, привязал ее к колесу одного из фургонов и, подойдя к 
Теннесси, почтительно поклонился ей и сказал:
– Мисс Теннесси, мы с моим товарищем думали, что вам и мисс Луизиане доставит 
удовольствие иметь двух верховых лошадей, на которых вы могли бы кататься по 
прерии. Мы выловили этих лошадей из табуна, и дня через два или через три они 
будут уже совсем укрощены, и на них можно будет ездить кому угодно. Если вы 
соблаговолите, мисс Теннесси, принять от меня в подарок эту кофейного цвета 
лошадку, которая с этой минуты будет уже ваша, то другую, крапчатую, мы будем 
просить принять от нас в подарок вашу кузину, мисс… мисс…
– Меня зовут Луизиана Дюпрэ, – отвечала юная креолка, – и я очень вам 
благодарна за подарок, мистер Карроль.
– О, мисс, вы слишком любезны. Возможность поговорить с вами с избытком 
вознаграждает нас за этот скромный подарок, – произнес Ваш Карроль, без всякого 
намерения сказать комплимент.
– Еще раз спасибо вам за подарок, мы обе в восторге от наших лошадей, – сказала 
Теннесси.
– Но только нам все-таки нужно еще немного подрессировать этих лошадок, –