себе развлечение, если действовать умеючи. А сколько хлопот нам доставило это 
дело! Но, дорогой комендант, скажите-ка, строго между нами, – теперь-то вы уже 
можете судить,
– стоило ли так хлопотать?
– Я очень жалею, что мы это сделали, – самым серьезным тоном ответил комендант.
Робладо посмотрел ему в лицо и впервые увидел, как хмур и мрачен его собеседник.
 Занятый своей сигарой, он до сих пор этого не замечал.
– Вот так так! – воскликнул он. – Что случилось, полковник? Вы выглядите совсем 
не так, как подобает человеку в вашем положении. Вы ведь должны были провести 
несколько приятнейших часов! Что-нибудь неладно?
– Все неладно.
– Что такое? Вы были у нее?
– Только на минуту, и с меня хватит.
– Не понимаю вас, дорогой полковник.
– Она сумасшедшая.
– Как – сумасшедшая?
– Да, буйная. Заговаривается так, что я в ужас пришел. Счастлив был поскорее 
уйти. Там остался Хосе, он за нею присматривает. Я просто не мог слушать, как 
она бормочет. Поверьте, у меня пропала всякая охота оставаться.
– Ну, это пустяки! – сказал Робладо. – Через день-другой она придет в себя. Она 
все еще думает, что попала к дикарям, которые хотят ее убить и снять с нее 
скальп. Вы с успехом можете ее разуверить, как только она придет в себя. Она-то 
может знать правду, я тут беды не вижу. Все равно вам придется ей сказать, и 
чем раньше, тем лучше: больше останется времени, чтобы она успела с этим 
примириться. Теперь она у нас уютно пристроена в четырех стенах, и у них нет ни 
глаз, ни ушей, так что вы действуйте на досуге. Никто ничего не подозревает, 
никто и не может подозревать. Все только и думают, что об индейцах, ха-ха! 
Говорят, этот ее поклонник, дон Хуан, хочет собрать отряд и пуститься в погоню 
за краснокожими! – И Робладо снова расхохотался. – Ничего у него не выйдет: с 
ним слишком мало считаются, и никому нет дела ни до его скота, ни до 
колдуньиной дочки. Будь это кто-нибудь еще, дело, пожалуй, приняло бы другой 
оборот. А сейчас нам нечего бояться, что все раскроется. Если бы еще появился 
сам охотник на бизонов…
– Послушайте, Робладо… – вдруг прервал его комендант, и в голосе его прозвучало 
необычное волнение.
– Да? – спросил капитан, с удивлением глядя на Вискарру.
– Я видел сон… страшный сон! Вот что меня тревожит, а совсем не бред этой 
девушки. Проклятие! Что за страшный сон!
– Помилуйте, комендант, вы храбрый солдат – и тревожитесь из-за какого-то сна! 
Ну-ка, что это вам приснилось? Я прекрасно умею толковать сны. Ручаюсь, у меня 
вы получите наилучшие разъяснения.
– Ну, слушайте, это довольно просто. Мне снилось, что я стою на Утесе 
загубленной девушки. Мне снилось, что я там один с Карлосом, охотником на 
бизонов, и что он все знает и привел меня туда, чтобы отплатить мне, чтобы 
отомстить за нее. У меня не было силы сопротивляться, и он подвел меня к самому 
краю. Кажется, мы схватились и боролись некоторое время, а потом он выпустил 
меня и столкнул с обрыва. И вот я падаю, падаю… А наверху стоит охотник, и 
рядом с ним его сестра, и на самом выступе утеса – эта ужасная старая колдунья, 
их мать, она смеется каким-то диким, безумным смехом и хлопает в ладоши, а руки 
у нее длинные, костлявые… И я падаю, падаю, а дна все нет… Ужасное чувство, и 
конца ему не было! От этого ужаса я и проснулся. Я даже не мог поверить, что 
это был только сон, никак не мог отделаться от ощущения, что все это на самом 
деле… Ужасный сон!
– Да, но только сон. А что значит…
– Постойте, Робладо! Я вам еще не все сказал. Через час… да нет, через 
каких-нибудь четверть часа я ходил здесь и думал о том, что мне приснилось, и 
нечаянно посмотрел туда, на утес. И там, на самом краю, стоял всадник, он был 
хорошо виден на фоне неба, и это был вылитый охотник на бизонов! Я узнал и коня 
и всадника – я хорошо помню, как он держится в седле. Я решил, что это мне 
мерещится. Отвел глаза на секунду, потом посмотрел опять, а всадника уже нет! 
Он так быстро исчез… Я думаю, мне просто показалось. Там никого и не было, 
просто после того сна мне почудилось.
– Очень возможно, – сказал Робладо, желая успокоить приятеля. – Очень возможно 
и вполне естественно. Во-первых, отсюда, где мы с вами стоим, до вершины того 
утеса добрых три мили по прямой. На таком расстоянии вы уж никак не отличили бы 
этого охотника от любого другого всадника – это невозможно. Во-вторых этот 
самый Карлос сейчас находится по крайней мере за пятьсот миль от кончика моей 
сигары и рискует своей драгоценной особой ради нескольких вонючих бизоньих шкур 
и нескольких десятков фунтов вяленого мяса. Будем надеяться, что кто-нибудь из 
его меднокожих друзей снимет с него светловолосый скальп, которым так 
восхищаются иные наши красотки. А ваш сон, дорогой комендант, – ну что же может 
быть естественнее! Вам просто не могло не присниться чтонибудь в этом роде. Вы 
помнили, как он гарцевал в день праздника на этом самом утесе, и думали о его 
сестре и подозревали, надо полагать, что сеньор Карлос обошелся бы с вами не 
слишком нежно, знай он об этом деле и попадись вы ему в руки, – все сразу было 
у вас в мыслях, и все перемешалось в этом нелепом сне. И старуха тоже: если вы 
о ней не думали, так я думал с тех самых пор, как стукнул ее тогда, в дверях. 
Ну и вид у нее тогда был, век не забуду!
И негодяй расхохотался. Его не так уж забавляло это воспоминание, но он хотел 
изобразить все происшедшее пустой безделицей, чтобы успокоить Вискарру.