|
что на свете не соглашусь расходовать понапрасну
такой чудесный продукт, как масло, на такое плохое мясо. А почему, интересно,
вы задали этот вопрос? У вас что, разве есть масло с собой?
— Нет, но на теле страусихи имеются ее собственные жировые отложения, которые
можно было бы использовать в кулинарных целях.
— Жир? У страусихи! У такой-то резвой бегуньи? Да нет у нее никакого жира,
разве что небольшой намек на него.
— Пожалуй, вы правы, энергия, затрачиваемая птицей при быстром беге, сжигает
все ее жировые отложения, если они вдруг у нее и появятся на короткое,
относительно спокойное для нее время. И все же, должен вам сообщить, жир у нее
должен быть: внутри каждой мышцы любого животного есть жировые прослойки.
— Ну, если мы будем жарить страусиное мясо, надеясь на эти прослойки, то оно
получится у нас не мягче хорошего кресла из дуба. Нет, и пытаться не стоит,
только время потеряем. Лучше сразу подумать о какой-нибудь иной возможности
подкрепиться. К тому же, поскакав за оленями, мы потеряли нашу путеводную нить
— следы неведомых нам пока всадников. Надо бы вернуться к этим следам.
— Поздно, к сожалению, — сказал Фриц. — Вот-вот стемнеет. Пора подумать и о
ночлеге. Благодарение Богу, хоть лошади наедятся здесь прекрасной травы. Не
стать ли нам всем тоже травоядными? Сколько проблем сразу бы отпало!
Фриц был, как в большинстве случаев, прав, но не учел одного очень важного
обстоятельства: за ночь трава впитывает очень много влаги, и наутро следы на
ней различить будет невозможно.
Путники подъехали к лесу, спешились, осмотрелись. Лес был довольно густой,
состоявший из кактусов нескольких видов, а также огромного разнообразия видов
бобовых растений. Край леса огибал неширокий ручей, впадавший невдалеке в
небольшое озерцо с прозрачной, чистой водой. Возле него наши путешественники и
расположились. Вскоре разгорелся костер, и — делать было нечего — они взялись
за приготовление жаркого из страусиного мяса. Разделка птицы оказалась делом
далеко не простым. Кожу они с нее стянули вместе с перьями. В желудке у
страусихи были остатки растений, песок, камни, а еще лезвие ножа и шпора от
сапога гаучо. Страусиха, похоже, была не особенно разборчивой в еде. Мясо ее,
однако, с виду не производило впечатление грубого и резалось довольно легко.
Дальнейшее исследование внутренностей птицы показало, что яиц она могла снести
еще очень много: самые маленькие из них были размером с горошину, а иные — с
кулак молотобойца. Самые крупные из них путешественники положили в золу от
костра, но запах, который пошел от печеных яиц, нельзя было назвать приятным.
Грудинная часть мяса страусихи выглядела очень аппетитно и была немедленно
отправлена на вертеле из ветки в огонь, но едва Фриц взял в рот первый кусочек
этого жаркого, как тут же его и выплюнул, и еще очень долго потом прокашливался,
словно в горле у него сильно першило.
— Кошмар! — наконец выдавил он из себя. — Это и верно настоящая подметка!
Доктор Моргенштерн не смог откусить и самого маленького кусочка.
— Хм… — вслух подумал Фриц. — А что, если сделать из этой подметки отбивную?
Положив свой кусок мяса на землю, он отбил его как следует дулом своего ружья.
Мясо стало как будто бы несколько мягче, во всяком случае, на вид… Но когда его
снова подержали над огнем, приобрело твердость настоящего камня.
— Итак, — резюмировал Фриц с профессорским видом, — мы убедились в абсолютной
верности гипотезы о том, что мясо маленьких птичек гораздо вкуснее и нежнее
мяса гигантских представителей царства пернатых. Мы зря израсходовали наш порох,
друзья мои, вот что я вам скажу! Да еще понапрасну взяли грех на душу, убив
эту совершенно бесполезную для нас птичку. Ужасно! Где же нам теперь добывать
пропитание?
Над головой Фрица раздался какой-то непонятный шорох, словно там, прячась за
сплетением зеленых плетей одного из бобовых, сидел некто, собиравшийся дать
ответ на вопрос Фрица, почти риторический в сложившихся обстоятельствах. Фриц
поднял глаза. Да, это был прямой ответ, воплощенный в животном, сильно
напоминавшем ящерицу и отдаленно змею, словом, небольшого дракона, и не
сводившем своих светлых мерцающих глаз с огня. Не раздумывая, Фриц выстрелил в
него. Животное упало к его ногам.
Доктор и хирург подскочили к Фрицу.
— Что это? Кто это? — удивленно спросил ученый. — Да ведь это… Кто бы мог
подумать! Неужели?
— Да-да. Игуана собственной персоной, — разрешил его с
|
|