ивностью, чем лучи других цветов, что видно на примере 
лабораторного опыта со стеклянной призмой. Призма — в какой-то степени модель 
хрусталика глаза. Так вот: колебания красных лучей спектра при этом равны всего 
лишь пятистам биллионам [38 - Биллион — миллиард (10 в девятой степени), хотя 
обычно в немецкой литературе так называют единицу следующего разряда — триллион 
(10 в двенадцатой степени).] в секунду.

— И быку это доподлинно известно? — продолжал мягко иронизировать над хозяином 
слуга.

— Нет, я думаю, что об этих данных он не имеет ни малейшего представления. Но 
ты сравни: фиолетовый луч, к примеру, совершает восемьсот биллионов колебаний в 
секунду. Разница в триста биллионов колебаний для глаза жвачного животного, 
видимо, очень существенна. Когда я сделаю окончательные выводы из этого факта, 
любой посетитель цирка придет в восторг.

— Почему именно посетитель цирка? — изумился Фриц.

— Ну, это же очень просто: дрессировщики, которые отныне будут знать, как проще 
всего укрощать зверей, добьются необычайных успехов в работе с дикими животными.
 Секрет прост, и его открыл не кто иной, как твой хозяин: надо просто хватать 
зверей за хвосты. Конечно, производить такие манипуляции не очень-то удобно, но,
 несмотря на это, дрессировщики, я думаю, ухватятся за новый метод. Да что там 
дрессировщики! Не исключено, что появится новый вид спорта. Когда держишь за 
хвост дикое животное, у тебя рождается ни с чем не сравнимое ощущение. Я 
убежден: каждый хоть раз в жизни должен его испытать.

— Да? Ну это, знаете… еще как сказать. У меня, например, откровенно говоря, нет 
никакого желания хватать за хвост льва или огромную анаконду.

— Наука, дорогой Фриц, как известно, требует жертв. Недаром же ученые говорят: 
«Опыт — отец результата». И я ради науки готов на любые жертвы. А ты почему-то 
— нет.

— А что касается меня, то я предпочел бы изучать методы дрессировки диких 
зверей по книжкам, а не цепляясь за хвост индийского королевского тигра.

Они так увлеклись своим разговором, что совершенно не заметили, как сзади к ним 
подошел хирург. Поэтому когда он заговорил, они даже вздрогнули.

— Сеньоры, — тоном строгого воспитателя заявил дон Пармесан, — гаучо очень 
сердиты на вас. Я предупреждал, но вы не вняли моим словам. Теперь они будут 
игнорировать нас, вот увидите. Однако жаль, что быку не удалась сегодня его 
охота, — как всегда неожиданно перескочил он на другую тему.

— Жаль?! — Доктор застыл на месте от безмерного удивления. Цинизм этого 
врача-ампутатора разил наповал.

— Да, мне не повезло на этот раз, увы. Если бы бык не был так сильно напуган, у 
меня появилась бы возможность продемонстрировать вам свое врачебное искусство.

— Каким образом? — удивился в свою очередь Фриц.

— Я смог бы вам что-нибудь ампутировать или раздробить несколько костей. Все 
необходимые для этого инструменты при мне. А кстати, сеньор Федерико [39 - Дон 
Пармесан переиначивает немецкое имя Фриц на испанский лад.], что вы думаете по 
поводу экстирпации носовой кости черепа?

— Носовой кости? — переспросил Фриц и машинально, с нервной поспешностью потер 
собственный нос, словно проверяя, на месте ли он. — Нет уж, сеньор Пармесан, 
экстирпируйте что угодно у кого хотите, а на мой нос, прошу, не заглядывайтесь! 
Да вы, как я погляжу, опасный человек… У нас, ваших друзей, вы хотите 
обязательно что-нибудь отрезать или раздробить. Слыхано ли такое? Знаете что, 
сеньор? Я вам так скажу: ваша навязчивость с ампутацией не доведет вас до 
добра!

— Меня поражают подобные упреки из ваших уст, сеньор Федерико! Вы же не 
какой-нибудь дикий гаучо, который, кроме своей пампы и лошадиных или коровьих 
хвостов, никогда ничего в жизни не видел. Как можно намекать истинному 
кабальеро, что он якобы плохой специалист? Это оскорбительно для дворянина, и 
вы рискуете получить ответное оскорбление в свой адрес. Запомните эти мои слова 
на всякий случай. А теперь давайте-ка лучше пройдем в корраль для лошадей, 
чтобы выбрать себе животных для покупки у здешнего эстансьеро.

Корраль, однако, был пуст. Лошади паслись неподалеку, но это была уже 
территория пампы. Эстансия, как я уже говорил, была не из самых крупных, и 
приходилось только удивляться тому, сколько же прекрасных животных содержалось 
на ней.

Здесь нам с вами, пожалуй, будет полезно слегка коснуться особенностей 
экономики Аргентины. В этой стране на Ла-Плате ж