явившегося 
доброхота.

Самым забавным было то, что одет он был почти так же, как доктор и его слуга, 
то есть как гаучо, причем в его одежде красный цвет тоже превалировал над 
остальными цветами. Только сапоги у него были другого типа — с высокими 
голенищами и очень прочные, судя по их виду. В остальном же этот человек был 
полной противоположностью хрупкому, тонкокостному зоологу. Что же касается его 
лица, то его у него как бы и не было, хорошо разглядеть на нем можно было 
только нос и глаза. Густая черная борода покрывала сплошь его щеки и подбородок.
 На голове незнакомца красовалась широкополая шляпа, из-под которой виднелся 
платок, концы которого свешивались на спину. В общем, он показался доктору не 
очень симпатичным.

Расправив затекшие после сна на жестком, тонком мате широкие плечи, незнакомец 
продолжил:

— Откуда вы прибыли, сеньоры?

— Из Буэнос-Айреса.

— Вы аргентинцы?

— Нет, — ответил приват-доцент, — мы иностранцы^ я — зоолог по специальности, а 
в Гран-Чако направляюсь для того, чтобы заняться там поисками скелетов 
доисторических животных.

— Вот как! Может, вы имеете в виду мастодонтов?

— Да, я надеюсь найти их останки.

— А останки мегатериев?

— Тоже. Но откуда вам известно о том, что когда-то на Земле существовали такие 
животные?

— Я в некотором роде ваш коллега, сеньор.

— Вы ученый? — обрадовался доктор. — И может быть, даже зоолог?

— М-м-м. Пожалуй, меня можно назвать отчасти и зоологом, потому что вообще-то я 
хирург, а человек отчасти — животное, во всяком случае, по строению его скелета.
 Кстати, мое имя довольно известно в этой стране. Позвольте представиться: 
доктор Пармесан-Руис-дель-Ибериоде-Сагрунна-и-Кастельгуардь-анте!

— Очень, очень приятно! А я — доктор Моргенштерн из Германии. Моего слугу зовут 
Фриц Кизеветтер.

— Прекрасные имена — хорошо звучат и легко запоминаются. А мое полное имя такое 
длинное потому, что я, как вы, наверное, уже догадались, сеньоры — потомок 
древнего кастильского рода. Скажите, пожалуйста, — продолжил он без всякой 
связи с предыдущей фразой, — а что вы думаете по поводу ампутации ноги способом,
 при котором удаляются сначала мягкие ткани, а потом головка бедренной кости из 
ямки тазобедренного сустава?

— Головка бедренной кости… — стал рыться в своей бездонной памяти Моргенштерн и 
через минуту обрадованно воскликнул: — «Ос феморис» вы имеете в виду, не так 
ли? А таз по-латыни будет «пельвис»! Но я все же не совсем понимаю вас, 
коллега… Что случилось с этим человеком, которому вы хотите ампутировать ногу? 
Он что, тяжело ранен или травмирован? Или у него уже началась гангрена?

— С человеком все в порядке, и обе ноги у него вполне здоровы.

— Тогда позвольте мне еще раз спросить вас: а зачем, собственно, нужно отнимать 
у него ногу, в таком случае? — продолжал недоумевать совершенно ничего не 
понимавший доктор Моргенштерн.

— Что за вопрос, коллега! Да я же имею в виду вовсе не какого-то конкретного 
человека, а некий, так сказать, абстрактный индивидуум. С абстрактным человеком 
может произойти все, что угодно, и, кстати, случай, который я подразумевал, 
вполне вероятен. Так как вы думаете: я обладаю для проведения этой операции 
необходимым мастерством?

— Я даже уверен в этом, сеньор, несмотря на то, что еще не видел вас в деле. Но 
я, честно говоря, вздохнул с большим облегчением, когда узнал, что вы имеете в 
виду абстрактного, а не конкретного человека, потому что сначала мне показалось,
 что вы хотите, чтобы я ассистировал вам в процессе ампутации ноги у 
несчастного.

— В эт