вечер. 
Мужчины перебросились несколькими фразами по поводу этого известия.

Пока шел этот короткий разговор, на противоположной стороне шоссе из темноты 
возникли две фигуры, старавшиеся не привлекать к себе внимания и двигаться 
почти неслышно. В густой тени пышных кустов олеандров, растущих на заботливо 
разрыхленной садовниками почве, и то и другое им прекрасно удавалось. Даже 
полицейский, несмотря на свой профессиональный нюх, ничего не заметил бы, если 
бы и обратил вдруг свое внимание на противоположную сторону шоссе. Таинственные 
двое незнакомцев, один — постарше, другой — помоложе, остановились, явно 
прислушиваясь и приглядываясь к тому, что происходит возле дома банкира. 
Вглядевшись в черты лица более молодого, в нем можно было бы узнать Антонио 
Перильо.

— Черт! — прошептал эспада. — Мне позарез надо знать, о чем они там говорят.

— А ты меня спроси об этом! Я почти наверняка могу угадать это, — сказал его 
немолодой спутник. — Полицейский только что сообщил им очень любопытную 
новость: оказывается, ты был у меня в то самое время, когда здесь стреляли.

— Хотелось бы, чтобы он тебе поверил! Какая все же это была глупость — стрелять 
в саду дома, битком набитого свидетелями! Один ловкий удар ножом на темной 
улице, и коротышка без всякого шума и крика… Постой, постой… А это кто? Ты 
случайно не знаешь вон того здорового малого, что стоит сейчас спиной к нам?

— Первый раз вижу!

Словно специально для того, чтобы дать Перильо ответ на интересующий его вопрос,
 из-за туч выглянула полная луна и осветила Хаммера, как раз в этот момент 
повернувшегося лицом к эспаде.

— Носят же его черти, где не нужно! — с досадой воскликнул Перильо.

— Да кого же, кого? — не понял его спутник.

— Ты не узнал его? Ах, да, я и забыл совсем, что ты же не был на корриде. Это и 
есть тот самый проклятый Отец-Ягуар, опозоривший всех нас.

— Оте… Отец… Ягуар?.. — Спутник Перильо вытянул шею, чтобы получше разглядеть 
того, чье имя только что с дрожью в голосе произнес.

— Что это с тобой? Ты что, раньше о нем что-нибудь слышал?

— «Слышал» — это не то слово. Вот это новость так новость!

— Скажи, что ты о нем знаешь? Кто он такой на самом деле?

— Скажу, скажу… Он тот, кого североамериканские индейцы зовут Метана My.

— М-м-м… Не понимаю.

— Белые охотники в Штатах называют его также Лайтнингхэнд.

— Да скажи же наконец, как это будет по-испански!

— Мексиканцы прозвали его «Эль Мано Релампагеандо».

На всех трех языках это означает «Человек-молния», или «Молниеносная Рука».

— Как? Это он? О Боже? Неужели такое бывает? Он же — брат того… Того, кого ты 
тогда…

— Да, да, того самого парня, которого… я тогда… Вот так да: значит, в Аргентине 
Лайтнингхэнд удостоился еще одного прозвища! Отец-Ягуар! Скажите, пожалуйста! А 
знаешь, зачем сюда прибыл этот, так сказать, великий, по местным понятиям, 
Ягуар? Он идет по моим следам, чтобы посчитаться за смерть брата!

— Берегись его — вот и все, что я могу тебе на этот счет сказать.

— Не учи ученого, мальчик! Он давно ищет меня и пока не— нашел, а я его не 
искал, но встретил! Нет, ему до меня никогда не добраться. Этому, с позволения 
сказать, ягуару, я не по зубам! Он не успеет…

— Ты что, и его тоже хочешь?..

— Догадливый ты, однако, парень, Антонио!

— Так же, как его брата?

— Именно так же! Или ты думаешь, что я должен позволить ему жить для того, 
чтобы он в конце концов все-таки поймал меня? Это совсем не исключено, потому 
что все его прозвища ему не просто так давались, уж ты мне поверь. Впрочем, об 
этом мы поговорим в другой раз, а сейчас хорошо бы узнать, что это он делал в 
доме банкира Салидо. Там ведь поселился и этот проклятый коротышка, 
вырядившийся гаучо. Вряд ли это случайное совпадение.

— Это и меня чрезвычайно интересует.

— Они явно как-то связаны между собой, великан и коротышка. В другое время я бы 
посмеялся над этой дурацкой парочкой друзей. Но так или иначе, раз они заодно, 
то пусть оба сразу и замолкнут навеки. Хочешь помочь мне в этом деле?

— О чем ты спрашиваешь? Мой нож, моя рука и мои пули — в твоем распоряжении.

— Хорошо. Но сначала мы до