и участвовали, по крайней мере, двое. Этому 
молодому человеку я предложил работать у меня. По-моему, подобное предложение 
еще никогда не оказывалось мотивом убийства. Да посмотрите на него 
повнимательнее: у него же лицо честного человека! Но даже если внешность его 
обманчива и на самом деле он неисправимый злодей, у него все равно нет никаких 
оснований меня убивать. Я предлагаю дать ему возможность высказать все 
имеющиеся у него доводы в собственную защиту, по-латыни «дефиницио». Фриц мне 
уже кое-что рассказал, но не до конца, появившись здесь, вы не дали ему 
возможности оправдаться. Так пускай он все же сделает это. А мы с вами тем 
временем поищем следы других людей. Где-то, мне кажется, должна остаться шляпа 
одного из них. И, наконец, последнее, что я хотел сказать: вы совсем не 
обратили внимания на то, что Фриц ранен, и рана его довольно сильно кровоточит. 
Ему нужен как можно быстрее врач, а вовсе не полицейский.

Многие сразу же согласились с маленьким ученым из Германии. Кто были убийцы на 
самом деле и почему они покушались на жизнь никому ничего плохого не сделавшего 
доктора, осталось для них тем не менее непонятным. Различные домыслы, на разные 
лады толкующие это происшествие, еще примерно с неделю бродили по городу, но ни 
один из них не вызывал доверия. Однако вернемся в сад банкира Салидо в вечер 
этого происшествия.

— А вы могли бы узнать нападавших в лицо, ну, по крайней мере, хотя бы одного 
из них? — спросил хозяин дома официанта.

— О втором ничего не могу сказать, — ответил Фриц, — но того, что стоял на 
лестнице, я видел неплохо, поскольку прямо на его лицо падал свет из окна. 
Возможно, я и ошибаюсь, но мне показалось, что это был эспада Антонио Перильо 
или кто-то, очень похожий на него.

Это свидетельство, однако, ничего не прояснило, а только еще больше запутало 
все уже возникшие версии происшедшего. Да, конечно, у Антонио Перильо была не 
слишком хорошая репутация, но чтобы известный тореадор ни с того ни с сего 
поднял руку на человека? Да еще совершенно безобидного! В кафе ведь они 
беседовали вполне дружелюбно, и тому имеется множество свидетелей. Правда, 
Перильо говорил что-то непонятное о маске, которую якобы надел на себя 
маленький немец. Поразмыслив еще немного над этими обстоятельствами, сеньор 
Салидо решил все же сообщить обо всем случившемся в саду его дома в полицию. И 
очень скоро в доме появились двое полицейских в голубых мундирах. Они тщательно 
осмотрели все следы, собрали показания всех свидетелей и, посовещавшись, 
сделали вывод о том, что надо бы негласно разузнать, что делал и где был 
Антонио Перильо этой ночью. Негласно потому, что это могло бы не понравиться 
публике, которая завтра придет на корриду.

А вскоре появился и врач и, осмотрев Фрица Кизеветтера, объявил, что ничего 
страшного с ним, к счастью, не случилось, но некоторое время он должен побыть 
на квинте, чтобы отлежаться и прийти в себя.



Глава II

КОРРИДА ДЕ ТОРОС

На следующее утро кассы Пласа-дель-Торос (площади Быков), как называют в 
Буэнос-Айресе открытый цирк, осаждали толпы горожан. У банкира Салидо проблем с 
билетами не было: он заранее забронировал четыре места для себя, своей супруги, 
доктора Моргенштерна и своего юного племянника.

Сеньора Салидо была немкой, урожденной Энгельгардт. Ее родной брат жил в Лиме, 
столице Перу, занимался тоже банковскими операциями, и дела его шли очень 
неплохо. У Энгельгардта было двое сыновей, в которых бездетный сеньор Салидо 
души не чаял. Один из его племянников, младший, шестнадцатилетний Антон, гостил 
в его доме уже довольно давно — осень и начало зимы. Во время плавания на пути 
Аргентину, у мыса Горн, юношу сильно укачало, и потому возвращаться в Лиму он 
захотел через перевал в Андах. Тут необходимо заметить, что ни одно путешествие 
по Южной Америке, как бы тщательно оно ни готовилось, до сих пор не обходилось 
без всякого рода непредвиденных ситуаций, порой очень опасных и даже приводящих 
к трагическим последствиям Проводниками в таких экспедициях бывают обычно 
арьерос — погонщики мулов, народ в большинстве своем грубоватый и суровый. 
Далеко не всякому из них можно было поручить опеку над неопытным, во многом 
наивным юношей, почти мальчиком.