случится? Как лежали, так и будут себе полеживать.


— Но ты же слышал, что по нашим следам идут абипоны. Значит, они непременно 
пройдут через болото и еще неизвестно что после этого останется от костей. 
Боюсь, для науки они уже не будут представлять серьезной ценности.

— Маловероятно, чтобы этих дикарей заинтересовали какие-то кости. Что им делать 
с ними?

— Я имею в виду не самих абипонов, а белых, которые сейчас действуют заодно с 
ними.

— Хм! Вы думаете, эти заговорщики могут заинтересоваться костями? Да у них же 
совсем другое на уме!

— Могут. Они знают, что эти кости представляют огромную ценность для науки, и 
могут прихватить их с собой для того, чтобы потом с выгодой сбыть.

— Я вас утешу, если скажу, что этого не произойдет? А я думаю именно так. 
Потому что, если бы они занялись костями, во-первых, им пришлось бы еще дольше 
здесь задержаться, а во-вторых, вернуться назад, чтобы отвезти громадные кости 
туда, где им бы уже ничто не угрожало. Но ни то, ни другое, насколько мы знаем, 
отнюдь не входит в их планы. Значит, можно сделать вывод: до поры до времени 
они их трогать не будут, а вернутся за ними когда-нибудь позже.

— Но что это меняет для нас?

— Многое, потому что мы в результате окажемся победителями.

— Побежденными или победителями — не в этом суть, а в том, что эти люди, к 
сожалению, еще вернутся сюда за костями. В этом я абсолютно уверен.

— Раз вы так считаете, герр доктор, мне не остается ничего другого, как 
согласиться с вами. Но так это или не так на самом деле — какая разница, ведь 
все равно уже ничего не изменишь.

— Почему же не изменишь?

— Что вы хотите этим сказать?

— Что нам с тобой нужно вернуться на болото, чтобы унести хотя бы самые ценные 
кости.

— Об этом и речи быть не может, господин доктор.

— Почему же?

— Потому что мы попадем прямо в руки врага.

— Совершенно не обязательно. Ты же слышал, наверное, как Отец-Ягуар говорил о 
том, что нас от них отделяют целых четыре дня пути!

— Слышал, но все равно ничего не получится, потому что Отец-Ягуар ни за что не 
позволит нам покинуть экспедицию.

— Согласен, официального разрешения нам от него ни за что не получить, поэтому 
мы и не будем его спрашивать.

— Ну это совсем другое дело!

— Фриц, я не понял: ты согласен меня сопровождать или нет?

— Хм! Мне надо немного подумать.

— Вот как? А я надеялся, что ты мне верный товарищ!

— Да вы правильно думали, господин доктор, можете во всем полагаться на меня.

— Я опять тебя не совсем понял, хитрец. А скажи мне прямо и откровенно: может 
быть, ты просто-напросто трусишь?

— Кто трусит? Я трушу? Я — уроженец Штралау на Руммельсбургском озере? — 
пропыхтел Фриц. — Такого мне еще никто не говорил!

— Тогда почему это тебе вдруг понадобилось «немного подумать»?

— Я ничего не боюсь, но мне нужно спросить свою совесть, правильный ли поступок 
я собираюсь совершить. А совесть не позволяет мне предпринимать что-либо, не 
посоветовавшись с Отцом-Ягуаром.

— Но разве мы от него зависим или давали обязательство ему подчиняться?

— Нет. Но в сложившихся обстоятельствах было бы неразумно не ставить его в 
известность о наших планах.

— А если я попрошу тебя поехать со мной?

— Герр доктор, если вы мне прикажете, я выполню любой ваш приказ. Но если 
попросите — это совсем другое дело. Сначала я должен убедиться в том, что то, о 
чем вы просите меня, совпадает также и с моим желанием. И вот я спрашиваю себя 
об этом и отвечаю сам себе, что мое главное и основное желание состоит в том, 
чтобы никогда не отказывать вам в ваших просьбах.

— Вот она, истинная верность, по-латыни «фиделитас»! Итак, я могу на тебя 
положиться?

— Целиком и полностью! Но позвольте и я вас спрошу, пока вы не приняли еще 
окончательное решение: а вы действительно хотите вернуться на болото?

— Если быть совершенно честным, то могу сказать пр