не нуждался в том, чтобы приглашать тореадоров со стороны, вполне можно было 
рассчитывать на своих собственных, за которыми числилось немало блестящих 
подвигов на арене, и многие из них никогда не имели поражений и даже легких ран,
 нанесенных быками. И вдруг, в самый канун корриды, никому доселе не известный 
приезжий из Мадрида, несколько дней назад снявший номер в одном из лучших 
отелей аргентинской столицы, объявил о своем намерении участвовать в бое быков. 
Впрочем, недоумение членов комитета по подготовке корриды очень скоро сменилось 
радостью, как только выяснилось, что этот самонадеянный чужестранец — вовсе 
даже не неизвестный, а напротив, очень знаменитый человек — лучший матадор 
Испанского королевства сеньор Крусада.

Не успели жители Буэнос-Айреса взвесить все «про» и «контра» в связи с этой 
новостью, как о своем желании участвовать в корриде заявили еще два сеньора, 
правда, уже не в качестве тореадоров Один из них владел огромными стадами. 
Некоторое время назад этот сеньор, затратив немалые средства, приобрел 
несколько североамериканских бизонов, чтобы скрестить их— с обычными коровами, 
но хозяева бескрайних прерий оказались такого дикого и неукротимого нрава, что 
ему не оставалось ничего другого, как немедленно избавляться от них. И вот этот 
самый сеньор заявил во всеуслышание, что предоставляет самого сильного из своих 
бизонов для корриды, причем совершенно бесплатно. Другой сеньор, решивший 
внести свою лепту в проведение корриды, был не беднее первого, но удивил другим.
 Он владел большой асиендой [3 - Поместье, имение (исп.).] в окрестностях 
Сан-Николаса, и его работники не так давно поймали в сети ягуара, повадившегося 
регулярно навещать овечьи отары. Пятнистый разбойник был коварен и хитер и 
множество раз уходил из ловушек, приготовленных для него, целым и невредимым, 
но вот наконец-то попался. Сначала асьендеро [4 - Помещик, владелец асиенды 
(исп.).] хотел продать своего разорителя подороже, но потом в приливе 
патриотических чувств заявил, что дарит ягуара комитету по подготовке корриды.

Итак, предстоящая коррида обещала стать поистине незаурядным событием. 
«Крусада», «бизон», «ягуар» — эти три слова склонялись в Буэнос-Айресе на все 
лады. Осмелится ли знаменитый матадор сразиться с бизоном и ягуаром, и, если 
осмелится, кто выйдет победителем? Ставки в спорах росли, как на дрожжах. 
Разумеется, возбуждение публики не могло не передаться и аргентинским 
тореадорам.

Тореадорами называют всех, кто сражается с быками на арене, но внутри своего 
профессионального клана они подразделяются еще на несколько разрядов — в 
соответствии с той ролью, которую они выполняют в ходе корриды. Первыми на 
арену выходят, как правило, пикадоры. Они сидят верхом на лошадях, в руках у 
них копья, которыми они покалывают животное — как бы «разогревая» его. Следом 
за ними появляются чулос, или бандерильеры; в их обязанности входит прежде 
всего слежение за тем, чтобы в случае, если пикадор окажется в опасности, 
отвлечь быка яркими тряпками, а если это не поможет, то покалыванием палками с 
заостренными крючками на концах. И наконец, выходит главное действующее лицо 
всякой корриды, ее герой и звезда — матадор, при шпаге и плаще, непременно в 
великолепном костюме. Его мастерство и жизнь — две чаши весов, которые приходят 
в движение при каждой атаке быка. Слово «матадор» происходит от испанского 
глагола «матар», что означает «убивать», «умерщвлять». Матадоров иногда 
называют еще и «эспада», то есть «владеющий шпагой». В каких-то испаноязычных 
странах предпочитают говорить «матадор», в других — «эспада», а что касается 
Аргентины, то здесь больше прижился второй вариант. Матадоры, они же эспады, от 
прочих тореадоров отличаются еще одним немаловажным качеством: если все прочие 
их коллеги чувствуют себя на арене работниками, то они — артистами, владеющими 
высоким искусством нанесения смертельного удара разъяренному животному.

…И вот уже надтреснутыми, почти совсем осипшими от постоянных выкриков голосами 
глашатаи разносят по городу новую весть: «Коррида завтра!» На Буэнос-Айрес 
опускается теплый, наполненный золотым светом фонарей и ароматом цветущих 
деревьев вечер. На улицах появляются взволнованные, спешащие куда-то мужчины, 
но очень скоро жизнь на них замирает, зато заполняются все места в ресторанах и 
кафе. Особой популярностью в этот вечер пользуются конфитерии — открытые кафе, 
на террасах которых можно не только съесть пирожное или мороженое, но самое 
главное — вместе со своими горячими единомышленниками и не менее пламенными 
противниками обсудить прогнозы на завтрашний день в связи с главным его 
событием — корридой.

Кафе «Париж» — одно из самых уютных в Буэнос-Айресе — в этот вечер было 
полным-полно, пустых столиков почти не осталось. Атмосфера в зале была до того 
наэлектризована предвкушением завтрашних событий на корриде, что никому не 
казалось неловким или бестактным откровенно прислушиваться к тому, что 
говорится за одним из столиков, за которым сидели трое аргентинских эспад, 
желавших назавтра показать свое искусство и испытать судьбу. Эспады были 
согласны между собой в одном: совершенно напрасно комитет допустил до участия в 
корриде испанца. Но ничего, они сделают все возможное, чтобы поставить заезжую 
знаменитость на место, да и где же еще это делать, как не в столице Аргентины, 
где имеются свои герои, которые не чета этим хилым испанцам, вся слава которых 
— ну просто-таки дутая, вот и все. Распалившись от сознания собственной 
значительности, один из эспад громогласно заявил, что уложит на землю 
североамериканского бизона одним ударом и готов биться об заклад со всяким, кто 
пожелает, что слово свое сдержит. Пожелавших сделать это в кафе «Париж» нашлос