его версию вполне 
разумной. Мне пришлось пуститься в объяснения:

— Поставьте себя на место наших пленников, джентльмены. Они изрядно намаялись 
за вчерашний день, пытаясь изловить мистера Каттера, и вдобавок не самым лучшим 
образом провели первую половину ночи. А чтобы добраться до Саскуан-куи за один 
переход, им и сегодня придется ехать от восхода до заката. Выносливость 
человека, как и выносливость лошади, имеет свой предел. Им было просто 
необходимо поспать и дать отдых лошадям.

— Но все-таки почему так близко от нас? — упорствовал Уоббл.

— А почему бы и нет? Я отпустил их и обещал не преследовать, а индейцы знают, 
что Олд Шеттерхэнд держит слово. Есть и еще одно соображение: днем можно ехать 
быстрее, чем ночью, и меньше опасности сбиться с пути. Разумный человек не 
забывает об этом, а у меня нет оснований считать команчей глупцами. Проскакав 
пару миль, они решили дождаться дня и поступили совершенно правильно. А рано 
утром двинулись дальше, и это видно по следам — там, справа, вдоль берега. 
Следы совсем свежие, и ошибки тут быть не может.

— Давайте-ка изучим их поподробнее, — предложил Паркер.

— Нет, я дал обещание и сдержу его. К тому же я прекрасно различаю следы и 
отсюда. Там прошли две неподкованные лошади, а значит, здесь действительно 
ночевали наши команчи.

Сэм умолк, а Олд Уоббл ухмыльнулся и заметил:

— Хоть вы и дали им слово, мистер Шеттерхэнд, сдержать его на этот раз вам все 
равно не удастся.

— Почему?

— Черт возьми, неужели вы не понимаете? Мы едем той же дорогой и волей-неволей 
будем смотреть на следы. Или вы предложите нам всем зажмурить глаза?

— Разумеется, нет, мистер Каттер. Но кто сказал, что мы должны непременно ехать 
той же дорогой? Мы можем выбрать и другую.

— Только из-за вашего обещания?

— Это было бы глупостью. Есть более важная причина. Индейцы следуют вдоль ручья,
 чтобы не удаляться от водопоев. Ручей в конце концов впадает в Пекос, но 
делает большой крюк. Мы не станем плестись в хвосте у наших краснокожих друзей, 
а двинемся прямиком через пустыню на восток и прибудем к Голубой воде раньше, 
чем они. Не мне объяснять вам, как важен сейчас даже небольшой выигрыш во 
времени.

Саркастическое выражение на лице старого вестмена сменилось виноватой улыбкой. 
Он почесал в затылке и сказал:

— Да, мистер Шеттерхэнд, вы опять правы. А я-то считал себя умнее всех! Вы 
дадите мне сто очков вперед, ясное дело. У меня остается только один вопрос: 
насколько трудна та дорога, которой вы хотите нас повести?

— О, в ней нет ничего особенного, мистер Каттер. Местами пески, местами прерия. 
Но на всем протяжении — пологая равнина, ни ущелий, ни скал. Правда, есть и 
одно неудобство: путь безводный, так что всем — и людям, и лошадям — придется 
потерпеть до Рио-Пекос.

— На берегу которой нас встретят команчи. Вы учли это, сэр? Как мы доберемся до 
воды, если у самой реки расположен индейский лагерь?

— Не беспокойтесь, мистер Каттер. Я знаю, что такое Саскуан-куи, Голубая вода, 
и выведу наш отряд в другое место, где нам никто не помешает.

— Тогда мне больше нечего возразить. Да и вообще, с моей стороны глупо было 
спорить и сомневаться — я ведь достаточно наслышан о вас, мистер Шеттерхэнд. И 
если уж на то пошло, то я скажу вам одну вещь, которая вас обрадует, да, сэр, 
весьма обрадует.

— Вы изъясняетесь загадками, мистер Каттер. Какую же приятную новость вы 
принесли для меня?

— Я много-много старше вас, — торжественно произнес старик. — Согласно всем 
обычаям Запада, именно мне надлежало бы вести отряд и отдавать распоряжения. И 
все-таки я хочу сказать, — тут он прокашлялся, — хочу вам сказать… кхм! Да, так 
вот… гм, гм… я хочу…

Он пыхтел и отдувался, потирал руки, двигал плечами, раскачивался и 
подергивался всем своим тощим телом. Старый ковбой был гордым человеком, и 
задуманное признание давалось ему нелегко. Наконец, преодолев себя, он выпалил:

— Я хочу сказать, что готов подчиняться