шли с 
северо-запада, то есть оттуда же, откуда и мы, но осталось ждать совсем 
немного: скоро мы их увидим совсем близко.

— Может быть, они пришли с севера и повернули уже за кольями?

— Нет, это команчи.

— Но их не больше полутора сотен.

— Ну и что! Это их арьергард.

— Вы верите в то, что Вупа-Умуги выставил арьергард между собой и нами?

— Да.

— Для чего?

— Они должны ждать нас тут и сообщить ему о нашем приближении. Когда я говорю 
«нашем», то имею

в виду, конечно, не нас, а драгун, ведь он думает, что их преследуют именно они.
 О нас и наших апачах он не подозревает.

— Подобное объяснение не лишено оснований.

— Оно не только не лишено оснований, но само является единственно возможным и, 
вне всякого сомнения, правильным основанием для дальнейших наших действий. В 
этом вы убедитесь сразу же, как только мы подъедем к ним на расстояние, с 
которого они нас смогут видеть невооруженным глазом,

— Well, попробуем.

Мы пришпорили лошадей, и вскоре стало ясно, что я был прав: как только мы 
подъехали к ним достаточно близко, они на несколько мгновений приостановились, 
посмотрели на нас, после чего пустили коней галопом и быстро исчезли из виду. 
Очевидно, они хотели предупредить Вупа-Умуги, что пришли драгуны. На таком 
расстоянии они не смогли ни хорошенько разглядеть, ни сосчитать нас, и поэтому 
приняли за драгун.

Но нам в данном случае такая оплошность была только на руку: в результате еще 
до наступления ночи мы смогли достичь того пункта нашего маршрута, который 
лежал ближе всего к оазису.

Дальше ехать не следовало, было ясно, что команчи уже встали лагерем на ночь, а 
встречаться с ними сейчас не входило в наши намерения. Отсюда до кактусовых 
зарослей, где мы надеялись их нагнать, было не больше одного дня хорошей скачки.
 Я выставил пост из пяти апачей и поскакал с остальными к оазису. Через час мы 
были там.

Как и следовало ожидать, ни Виннету со своими апачами, ни Кровавый Лис здесь 
еще не появлялись. Паркер и Холи были не слишком довольны тем, что я заставил 
их так долго лежать, но мне удалось их утешить, пообещав, что утром они к нам 
присоединятся. Увидев, что с нами нет Олд Уоббла, Паркер спросил:

— А где этот старый ковбой? Почему не показывается?

— К сожалению, с нами его нет, — ответил я.

— Вы его оставили с дозорными?

— Нет. Он сейчас у Вупа-Умуги и его найини-команчей.

— У этих проходимцев? Он что, поскакал на разведку?

— Нет. Он среди них.

— Среди них? Как это понимать?

— Вы сразу это поймете, когда я скажу, что он их пленник.

— Их пленник? Тысяча чертей! Это правда?

— Да, к сожалению.

— Он что, опять выкинул какую-нибудь глупость?

— Да, и еще какую! Он чуть не испортил нам все дело. И не его заслуга в том, 
что нам все же удалось осуществить наш план.

— Именно, именно так! Вы абсолютно правы, мистер Шеттерхэнд!

— Не понял! Кажется, вы даже рады, что Олд Уоббл теперь не с нами?

— Конечно. Мне его жаль, но в то же время я рад, что мы освободились от его 
присутствия. Зря вы взяли его с собой! Вы настолько влюблены в этого старого 
авантюриста, что позволяете ему совершать одну глупость за другой, а он на 
самом деле заслуживает только одного.

— Чего же?

— Чтобы его прогнали ко всем чертям.

— Теперь-то уж я непременно это сделаю.

— В этом нет больше необходимости.

— Почему?

— Он сам с