еслось какое-то быстрое движение, и, несмотря на расстояние и 
приглушенность их разговора, мне показалось, что я слышу испуганный возглас. 
Спустя некоторое время из толпы команчей вышел вперед один воин, в головном 
уборе которого было очень много перьев. Угрожая мне томагавком, он прокричал:

— Перед тобой Нале Масиуф, вождь команчей. Если Олд Шеттерхэнд хочет отдать мне 
свой скальп, пусть подходит; я его у него возьму!

— Разве такими должны быть слова неустрашимого вождя? — ответил я. — Неужели 
Нале Масиуф так труслив, что если он хочет иметь скальп, то ему должны его 
принести? Кто отважен, тот добывает скальпы сам!

— Так подходи, Олд Шеттерхэнд, чтобы попробовать добыть мой!

— Олд Шеттерхэнд пришел не за скальпами; он друг краснокожих и хочет спасти их 
от гибели. Воины команчей окружены со всех сторон; их жизнь подобна пуху на 
дикой лозе, который сдувает любой легкий порыв ветра; но Олд Шеттерхэнд хочет 
вас спасти. Нале Масиуф, может быть, подошел бы ко мне, чтобы со мной 
поговорить.

— У Нале Масиуфа нет времени! — возразил он в ответ.

— Ну, если у него нет времени для переговоров, то у него появится достаточно 
времени, чтобы умереть. Я даю ему пять минут; если и тогда он ничего не сможет 
сказать, то заговорят наши ружья. Хуг!

Этим индейским словом я подкрепил непреклонность своего намерения исполнить 
свои угрозы. Вождь вернулся к своим воинам и заговорил с ними. Спустя ровно 
пять минут я крикнул им:

— Пять минут прошли. Что решил Нале Масиуф?

Он вышел на несколько шагов вперед и спросил:

— У Олд Шеттерхэнда честные намерения в переговорах?

— Олд Шеттерхэнд действует всегда только честно!

— Где будем говорить?

— Ровно посередине между нами и вами.

— Кто примет в них участие?

— Только ты и я.

— И каждый свободно вернется к своим?

— Да.

— До нашего возвращения воины ни одной из сторон не будут предпринимать никаких 
враждебных действий?

— Это само собой разумеется.

— И оба мы не должны иметь оружия?

— Никакого!

— Так пусть Олд Шеттерхэнд пойдет и оставит все свое оружие; а я сейчас иду.

Я вернулся к нашей линии и возле своей лошади сложил все, что можно было 
считать оружием. Когда я после этого оглянулся, то увидел, что Нале Масиуф уже 
шел, не спеша, но широкими шагами, сохраняя медлительность и достоинство, 
свойственные, по его мнению, вождям. Это меня несколько удивило, тем более, что 
было видно его старание быть на месте раньше меня. Почему? Безусловно, для 
этого были какие-то причины. Подходя к месту встречи примерно такими же шагами, 
я внимательно наблюдал за ним. На месте, которое можно было считать серединой, 
он остановился и сел, как-то неестественно держа правую руку за спиной. В чем 
же дело? Мо