ьей. А разве нет таких законов,
 которые стояли бы над вашим своеволием?

— Хм! Пожалуй, законы Соединенных Штатов, по которым я живу.

— И больше никаких?

— Нет.

— А разве нет этических, религиозных, божеских законов?

— Для меня нет. Я родился — это факт. И таким, какой я есть, — это второй факт. 
Другим я быть не могу — это третий факт. Значит, я совершенно не виноват в том, 
каков я есть и что я делаю, — это главный факт. Все прочее — вздор и нелепость.

— Послушайте, мистер Каттер, ваша логика хромает на обе ноги!

— Пусть она хромает, сэр! Я вошел в жизнь, не спросив разрешения, и, черт меня 
возьми, если я с этого света стал бы спрашивать у кого-нибудь на это 
разрешения! Мне для этого не нужны ни религия, ни Бог.

При этих его словах у меня возникло такое чувство, как будто кто-то водит по 
моей спине куском льда. За несколько минут до этого я думал о путешествии через 
пустыню неверующего человека, и вот теперь вижу это наяву! Этот старик, стоящий,
 быть может, в двух шагах от своей могилы, богохульствует, как молодой 
вертопрах.

— Так вы, значит, не верите в Бога? — спросил я его почти дрожащим голосом.

— Нет.

— В Спасителя?

— Нет.

— В загробную жизнь?

— Нет.

— В высшее счастье, в проклятие, которое вечно?

— Не приходит на ум! Чем мне может помочь такая вера?

Что мне было делать, слушая эти слова: печалиться или возмущаться? Я не знал, 
но вдруг какая-то сверхъестественная сила заставила меня прямо с моей лошади 
положить ему на плечо руку и сказать:

— Послушайте, мистер Каттер, я должен выразить вам свое сочувствие, которое 
проявляю я по отношению далеко не к каждому человеку; мне страшно за вас! 
Однако я попробую вам доказать, что вы находитесь на ложном пути.

— Что это значит? Неужели вы хотите меня учить?

— Да.

— Тому, что вы называете религией?

— Именно.

— Спасибо, большое спасибо! Увольте! Даже одна попытка этого меня оскорбляет. 
Вы же только что слышали, что и как я думаю. С такими словами а, тем более, 
поучениями ко мне лучше не обращаться, потому что я слишком стар и достаточно 
умен для этого. Я привел вам несколько фактов. Красноречие на меня не действует.
 Единственным доказательством для меня является факт, и больше ничего.

— Вам претит даже беседа о религии?

— Ну, почему же, побеседовать я не против.

— Но разве вы можете иметь какое-либо суждение о…

— Вот только не надо никаких рассуждений, приведите мне какой-нибудь факт! — 
перебил он меня.

— Послушайте меня только несколько минут, мистер Каттер! Я уверен, что вы мои 
слова…

— Никаких слов не надо! Только одни фа