ребить, не раздумывая, силу. 
Я хотел бы, насколько это возможно, его пощадить, но уйти он не должен ни в 
коем случае. Если это не удастся, его придется пристрелить. Кроме того, надо 
очень строго проследить за тем, чтобы ни один из команчей не удрал.

Все было сказано, и мы тронулись в путь, как только из-за горизонта появился 
серп месяца.

Ночная поездка по бескрайней, расстилающейся от горизонта до горизонта под 
лунным светом пустыне! Я от души желаю моим дорогим читателям испытать 
волнующие ощущения, связанные с подобной поездкой! Только для того, чтобы это 
удалось, душа и сердце должны быть свободны от всех забот и переживаний, 
которые могут угнетать и стеснять мысли и чувства.

Временами мне казалось, что я лечу по воздуху; тело было на месте, но как будто 
потеряло свои объем и вес, и в то же время в нем появилась какая-то новая 
душевная сила, действующая во всех направлениях беспредельно и без каких-либо 
помех. Я словно парил над Землей, перелетая от одной планеты к другой, от 
звезды к звезде, из одной бесконечности в другую, находясь в состоянии 
непередаваемого блаженства. Это было не блаженство гордости за то, что я тот, 
кто покорил пространство, но спокойное, полное внутренней гармонии блаженство, 
в состоянии которого меня все дальше и дальше несла моя всеобъемлющая любовь. 
Потом как бы после пробуждения я летел еще некоторое время с закрытыми глазами, 
чтобы медленно приходить в себя и наконец понять, что это был не только сон, а 
я — всего-навсего бессильный раб времени и пространства.

Вот каковы твои ощущения, когда летишь через пустыню на быстроногом коне или 
дромадере [41 - Дромадер — одногорбый верблюд.]. Нет никаких помех, ничто не 
мешает, лишь земля, уходящая назад и служащая больше опорой, чем каким-то 
препятствием, все время с тобой. Глаз не останавливается на дороге, он видит 
только горизонт, который ведет себя, как видимая, но не ощущаемая вечность. 
Посмотришь вверх, где между блистающими небесными светилами зажигается все 
больше и больше новых сверкающих звезд, пока взгляд перестает вовсе различать 
их по отдельности. А когда зрительный нерв устанет от этой изначальности и 
беспредельности и поднятые от восхищения веки наконец опустятся, то 
оказываешься в своей собственной внутренней бесконечности, и явятся к тебе 
удивительные мысли и идеи: возникнут предчувствия, не объяснимые словами, 
проносятся перед мысленным взором ощущения, которые в отдельности воспринять 
невозможно, поскольку они создают бесконечные, единые волны, с которыми вместе 
паришь все дальше и дальше, все глубже и глубже в изумительные, счастливые 
мечты о неуловимой, но вездесущей любви, о которой человек, несмотря на обилие 
слов всех сущих языков и говоров, может сказать, только бессильно запинаясь… 
Бог… Бог… Бог!..

Кто бы мог дать мне волшебное перо, из которого можно извлечь самые точные и 
выразительные слова для описания проникающих в человеческую душу впечатлений от 
предпринятой нами ночной поездки по пустыне. От сверкающих звезд небосвода к 
душе и сознанию нисходит одобрение: да, ты избрал единственно правильную долю, 
и ее у тебя никому не отобрать! Однако утерявший своего Бога едет только через 
пески и пески и опять по пескам; он не замечает ничего, кроме песка; он слышит 
часами его шуршание под копытами своей