ое, звучали жестковато; однако я все хорошо обдумал и надеялся,
 что они произведут должное впечатление. Я вышел и подозвал к себе негра. Я его 
хорошо знал и мог не сомневаться, что он выполнит все, как надо; мне надо было 
все ему как следует объяснить.

— Подойди сюда, Боб, — позвал я его. — Я хочу тебе кое-что сказать.

— Хорошо! Масса Шеттерхэнд Бобу что-то сообщит?

— Это очень важно!

— Важно! Ох, ох! Массер Боб хороший джентльмен, если у него важные дела.

И он стал вращать глазами от гордости. Выглядело это довольно потешно.

— Я знаю, что ты очень сильный и храбрый человек. Не так ли, старина Боб?

— О, да, да! Боб очень сильный и храбрый!

— Но и хитрый?

— Очень хитрый, очень! Хитрый как… как… как…

Он так и не вспомнил, как кто, ему казалось, что нет достаточно яркого аналога 
его хитрости; но тут же ударил в ладони от радости, что-то вспомнив, и 
продолжил:

— Хитрый, как муха, точно, как муха!

— Муха? Ты считаешь муху необыкновенно хитрым существом?

— Да! Ох, ох, муха очень хитрая, очень! Садится всегда только на кончик носа…

— И это, по-твоему, хитрость?

— Очень большая хитрость, потому что с кончика носа мухе очень легко взлететь.

— Хорошо, такое сравнение мне нравится. Так вот: мне нужны твои сила, храбрость 
и мужество. Ты видел, что я отвел Большого Шибу в каморку?

— Да, Боб подслушивал у двери и видел, что молодой вождь лежал на полу и был 
крепко связан ремнями.

— Правильно! Он хотел убежать; поэтому за ним надо строго присматривать. Ты 
должен это сделать.

— Well! Боб сидел с ним целый ночь и целый день и не спускал с него глаз!

— Это как раз не очень нужно. Ты его развяжешь, как только я уйду; он может 
ходить по каморке; но выходить ему нельзя.

— О, но выходить нельзя! А если он захочет выйти, Боб ударит его.

— А вот это излишне. Избиение для краснокожего воина самое большое оскорбление.

Тут он почесал за ухом и спросил:

— Ох, хм, ох! Это трудно! Боб не должен ere выпускать и не должен ударять! 
Развязать и все же держать крепко!

— Да, — улыбнулся я, — это очень сложная задача; однако ты именно тот человек, 
кто сможет с этим справиться. Ты хитрее лисицы, хитер, как муха на кончике носа,
 и не ошибаешься в своих действиях. Я только тебе доверяю этого важного 
пленника. Он будет развязан, и ему дадут поесть и попить, из двери выходить и 
подходить к окну он не должен, но бить его не надо.

— И стрелять в него тоже не надо?

— Это уж совсем ни к чему! Ты должен будешь использовать тут все свое 
непревзойденное лукавство.

Он подумал и сказал в ответ на эти шутки с усмешкой:

— Да, Боб хитрый! И знает, что надо сделать. Рассказать?

— Нет, я не хочу сейчас об этом знать; но я уверен, что буду тобой доволен, 
когда вернусь.

— Доволен, очень доволен! У Боба есть задумка, очень хитрая, очень. Большого 
Шибу надо засадить в каморке, развязать, но не позволять выходить.

— Хорошо, дорогой Боб. Я буду очень рад, если, возвратившись, смогу тебя 
похвалить.

Я не случайно решил поручить именно ему надзор за этим пленником; никому из 
апачей доверить такое дело было невозможно; но мне не хотелось вникать в суть 
его «задумки», это означало бы разделять ответственность, что, по мнению 
бледнолицых, мало что может