ние за тобой понесутся двести преследователей. И если, 
предположим, тебя ни один из них не поймает, что также совершенно немыслимо, то 
я уничтожу твой амулет и с ним твою душу.

Большой Шиба опустил голову и покорно произнес слово «уфф» и не сделал ни 
одного движения, чтобы мне помешать, когда я забрал у него амулет и повесил к 
себе на шею. Чувствовалось, что он с трудом сдерживался. На какое-то одно 
мгновение в его глазах промелькнул луч надежды на что-то, который мне показал, 
что он пойдет на все и даже на потерю своего амулета, чтобы получить свободу. 
Поэтому я имел все основания распорядиться, чтобы его привязали, как всех; но 
делать я этого все-таки не стал, потому что мне прежде хотелось узнать, почему 
он вопреки всем индейским обычаям ценит свободу выше амулета. Неужели мои 
поучения смогли так глубоко в него проникнуть, что даже пошатнули его языческую 
веру в Страну Вечной Охоты? Ведь если амулет теряет силу, то ему не на что 
будет надеяться после смерти — в это все индейцы верят абсолютно свято. Поэтому 
я решил попробовать не привязывать его, следя, однако, внимательно за тем, 
чтобы убежать он все-таки не мог.

Лучший способ избежать чьего-нибудь нежелательного действия — предупредить его. 
Следовательно, я должен сделать так, чтобы юный вождь не терял надежды 
совершить побег. Если он поддастся на эту уловку, я легко смогу его схватить, 
точно так же, как кошка, играющая с мышкой.

Когда мы тронулись в путь, я ехал сначала позади один, чтобы Большой Шиба не 
заметил, что мое лассо держится наготове за спиной и достаточно только одного 
быстрого движения, чтобы оно оказалось в руках. Потом, когда я ехал впереди, 
подозвал его к себе. Я вел себя с ним так, как будто не обращаю на него особого 
внимания, и, когда стало темнеть, все больше и больше замедлял ход своего 
вороного, пока мы вместе с Большим Шибой не оказались позади колонны. Темнота 
сгущалась быстро. Большой Шиба ехал от меня по правую сторону. Сделав вид, что 
у меня что-то произошло с подпругой, я придержал лошадь и наклонился в левую 
сторону. Мы были в колонне последними; я повернулся к нему спиной; если он не 
попытается бежать теперь, то, значит, он вовсе отказался от этого намерения. Я 
все же схватил правой рукой лассо. И вовремя! Скрипнул песок под копытами 
лошади, это бывает, когда она встает на дыбы, чтобы круто повернуться. Я 
мгновенно выпрямился в седле и оглянулся: Большой Шиба на бешеной скорости 
удирал от меня. Но в тот же момент я повернул своего коня и пустился за ним. 
Мой вороной получил свое имя не без оснований. Он наверняка легко мог обогнать 
лошадь Большого Шибы. Не прошло и минуты, как я оказался совсем близко от 
беглеца, и мое лассо свободно могло бы его догнать.

— Стой! — закричал я.

— Уфф, уфф! — отвечал он пронзительным фальцетом. Это неспроста, промелькнуло у 
меня в сознании.

И тут мое лассо метнулось вперед; петля упала точно на него и захватила его 
руки, прижав их к телу. Я остановил моего вороного, и внезапный толчок от 
натянувшегося лассо скинул индейца с лошади. Быстро соскочив на землю, я 
наклонился над ним. Он лежал не двигаясь.

— Мой молодой брат еще жив? — спросил я. Подобные падения часто заканчивались 
переломами шейных позвонков.

Он не отвечал.

— Если Большой Шиба будет молчать, придется привязать его к лошади, как 
мертвеца. Если у него от этого заболят какие-нибудь члены его бренного тела, то 
пусть он пеняет на себя, — предупредил я.

— Я живой, — все-таки ответил он.

— Ушибся?

— Нет.

— Тогда подзови свою лошадь!

После того, как ее хозяин был сброшен с седла, она ускакала далеко вперед. Он 
свистнул, и лошадь быстро ве