конем? Он стоит неподалеку, чтобы увезти тебя отсюда.

— Жеребец Хататитла? О, мы с ним друзья! — с энтузиазмом отозвался Боб.

— Вот и прекрасно. А теперь хватит разговоров, нужно спешить. Как ты попал в 
плен, расскажешь потом.

Я перерезал его путы. Он поднялся, потянулся всем своим сильным телом и снова 
тихонько застонал — то ли от боли в онемевших членах, то ли от радости.

— Где ремни, о которых ты говорил? Давай их сюда.

Боб протянул мне пучок тонких сыромятных ремней, и мы вдвоем вынырнули из 
палатки. Он, по-видимому, сразу же сообразил, что Олд Шурхэнд и Олд Уоббл 
прибыли вместе со мной и бояться их не надо. Но, разглядев в темноте оглушенных 
команчей, Боб произнес:

— А, вот они, эти индейские собаки, которые все время били массера Боба и 
пинали его ногами! Масса Шеттерхэнд накажет их?

— Да. А пока мы их свяжем.

— О, о! Боб хочет сделать это сам! Да так, что ремни дойдут им до костей!

И негр, набросившись на своих мучителей, мгновенно скрутил их ремнями, да с 
таким усердием, что от боли оба индейца пришли в себя. Но это было уже неважно. 
Мы запихнули им во рты кляпы (на которые употребили куски их собственных 
рубашек), затащили в вигвам и бросили там, удостоверившись, что они не смогут 
ни позвать на помощь, ни освободиться своими силами.

Первая часть нашего предприятия завершилась вполне успешно, теперь нужно было 
завладеть амулетами. Велев Бобу и старику ждать, мы с Шурхэндом прокрались к 
вигваму вождя. Здесь все было спокойно, и мы без помех вывернули из земли оба 
шеста с реликвиями предков Вупа-Умуги. Вернувшись с этой добычей к нашим 
товарищам, мы сняли амулеты с шестов и нанизали их на ремень, чтобы было 
удобней нести.

— У нас все готово, — проговорил Олд Уоббл. — Ну а вам, мистер Шеттерхэнд, 
остается самая трудная задача. Поверьте, мне действительно не по себе. Далеко 
отсюда лошадь вождя?

— Нет. Я сейчас видел ее — она лежит в траве за его вигвамом.

— А можно нам взглянуть на нее?

— Хотите узнать, как она себя поведет, заметив чужих?

— Да.

— Хорошо, пошли. Думаю, это ничем нам не грозит. Только не подходите слишком 
близко, а то будет много шума.

Мы беззвучно двинулись вперед. Когда между нами и лошадью осталось всего около 
двадцати шагов, она подняла голову и фыркнула; еще три шага — и вскочила, 
отбежала в сторону, натянув лассо, и угрожающе взбрыкнула задними ногами.

— Отойдите назад, сэр, — прошептал я. — Видите, она уже готова заржать. Это 
животное вышколено на совесть.

— Вышколено! — пробормотал Уоббл. — Черт бы побрал такую школу, где коней учат 
ломать кости всякому белому человеку. И вы хотите попытать счастья с этой 
бестией?

— Да.

— Да еще в такой темноте!

— Вы полагаете, что мне следует дождаться дня?

— Бросьте шутить, дело очень серьезное. Я чертовски боюсь за вас. Послушайтесь 
доброго совета: вам лучше…

Тут Олд Шурхэнд прервал старика, не дав ему закончить очередное, заведомо 
бесполезное поучение:

— Довольно разговоров, сэр. Нам нужно уходить. Возьмите за руку Боба и ведите 
его, а я понесу амулеты. Скорее, вперед!

— Ладно, ладно, — отозвался Олд Уоббл. — Уже иду и веду негра… Но хотелось бы 
мне посмотреть, чем тут все кончится! Как бы то ни было, я сделал все, что мог, 
а теперь умываю руки!

Они скрылись в ночи, и я мог приступать к исполнению задуманного. Конечно, мне 
и в голову не приходило действовать так, как предполагал Олд Уоббл — это 
значило бы попусту рисковать жизнью. Лошадь была выдрессирована на индейский 
манер, то есть привыкла шарахаться от каждого белого. Если бы я, не зная об