|
и с кем на родном языке, пока смерть брата не будет
отомщена! — повысил голос мнимый апсарока.
— Не перестаю я удивляться твоей клятве, такой странной и удивительной! А еще
более удивительна твоя глупость, с которой ты вообразил, что обвел меня вокруг
пальца. Твой акцент как раз и выдает тебя! Я прекрасно знаю, как разговаривают
по-английски воины разных племен. Ты не из племени апсарока, ты — команч! Найди
в себе мужество признаться в этом!
— Ты хочешь сказать, что я обманщик? Таков у белых обычай — оскорблять
краснокожих гостей? Я ухожу!
Сказав это, индеец хотел направиться к дверям.
— Стой! — приказал Олд Шеттерхэнд, снова схватив его за плечо.
В то же мгновение в руке индейца сверкнул нож.
— Кто остановит меня? — злобно усмехнулся он. — Любому, кто встанет у меня на
пути, я воткну клинок в сердце!
Олд Шеттерхэнд еще сильнее сжал плечо краснокожему левой рукой, а резким ударом
правой выбил оружие.
— Не торопись! Погоди, пока вернется Виннету, тогда и решим, уйдешь ты идти или
нет. Сядь на место! При попытке бежать получишь пулю!
Охотник оттолкнул краснокожего от себя. Тот оступился и загремел на дощатый пол,
но тут же вскочил, готовый, как пантера, ринуться на противника, однако в
последний момент передумал и медленно опустился на корточки у огня.
Белый охотник тем временем занял свое место и вернулся к трапезе,
предварительно положив рядом на стол револьвер — единственный на Западе метод
убеждения.
Прерванный ужин продолжили, но разговор не клеился. Через некоторое время
вернулся разведчик-метис и спокойно сел на свое место. Увидев индейца в прежней
позе, он, конечно, и вообразить не мог того, что происходило здесь всего
несколько минут назад. Но кладовщик с мастером, сидевшие рядом, не преминули
поведать ему об этом.
В этот момент через центральный вход в барак вошел Виннету. При его появлении
метис ощутил, как бешено колотится у него сердце. Могло оказаться, что апач
что-то пронюхал. Но Виннету спокойно сел рядом с Шеттерхэндом, который сразу
поведал ему о разговоре с индейцем, после чего спросил у апача:
— А что скажет мой брат?
— Виннету нечего сказать — это была ошибка.
— А знак, который разведчик подал индейцу?
— Возможно, это просто случайность.
— Значит, я тоже ошибся, в чем я, честно говоря, сомневаюсь. Этот индеец не
апсарока, он команч!
— Сделал он что-нибудь против тебя или кого другого?
— Пока что нет.
— Тогда мы не вправе считать его врагом, по крайней мере сегодня. Пусть мой
брат Шеттерхэнд отпустит его.
— Что ж, будь по-твоему, но сделаю я это неохотно. Обратившись к краснокожему,
охотник объявил ему, что тот свободен. Индеец неторопливо поднялся и остался
стоять на месте в ожидании своего ножа. Получив оружие, краснокожий засунул его
за пояс со словами:
— Этот нож еще послужит мне — отныне я даю новую клятву! Олд Шеттерхэнд скоро о
ней узнает!
Сказав это — а его слова были явной угрозой, — разгневанный воин быстро
удалился из барака. Еще несколько минут назад в глазах метиса сквозило явное
беспокойство и напряжение, теперь же его лицо приняло откровенно издевательское
выражение. Виннету шепнул Олд Шеттерхэнду:
— Пусть мой брат посмотрит на метиса!
— Я смотрю на него.
— Он смеется над нами.
— К сожалению, мы сами дали ему повод. Его жест наверняка был условным знаком.
Но моему брату не удалось проследить за ним на улице. Кто знает, где он был и
что за дьявольскую штуку они затевают. Надо не
|
|