Карл Май

Нефтяной принц






Глава 1

Искатели

Кто обычным путем от Эль-Пасо-дель-Норте через Рио-Колорадо направлялся в 
Калифорнию, обязательно проезжал старую миссию Сан-Ксавьер-дель-Бак, что 
приблизительно в девяти милях от Тусона, столицы Аризоны. Эта резиденция 
миссионеров, основанная в 1668 году, была поистине великолепным сооружением, 
вызывающим немалое удивление у любого, кто натыкался в аризонских дебрях на 
этот блестящий монумент цивилизации.

В каждом углу здания, фасад которого богато отделан фантастическими орнаментами,
 высились колокольни, главную часовню украшал большой купол, а стены 
заканчивались отделанными со вкусом массивными венцами карнизов. Такое творение 
облагородило бы любой крупный город, любую резиденцию. Часть миссии была 
окружена поселком, где к тому времени обитали около трехсот индейцев-папаго. 
Папаго до сих пор миролюбивы и прославились своими ирригационными сооружениями, 
а также лояльным отношением к белым.

К сожалению, эти вечные труженики сильно пострадали от белого сброда, 
шатающегося по всей Аризоне — территории, испещренной горами и пустынями, 
никогда и никем не управляемой. Меч Фемиды [1 - Фемида — богиня правосудия в 
древнегреческой мифологии, изображавшаяся с повязкой па глазах, с весами в 
одной руке и с мечом в другой] едва ли доставал до аризонской границы — сотни и 
сотни тех, кто были не в ладах с законом, тянулись туда из Мексики и Штатов, 
чтобы вести жизнь, само существо которой составляло одно лишь насилие.

Хотя в Тусоне имелись две роты солдат, отвечавших за безопасность, их явно не 
хватало, чтобы охранять территорию в триста тысяч квадратных километров. К тому 
же эти герои сами были несказанно рады, когда сброд оставлял их в покое, 
поэтому помощи от них ждать не приходилось. Люди вне закона знали об этом 
слишком хорошо и орудовали весьма дерзко. Они появлялись даже в окрестностях 
Тусона, и тогда никто не решался выехать из города без оружия. Один 
путешественник-американец, рассказывая о происходящем, писал так:

«Отпетые мерзавцы из Мексики, Техаса, Калифорнии и из других штатов нашли в 
Аризоне надежное убежище от правосудия. Основная масса населения — убийцы и 
воры, головорезы и шулеры. Казалось, что вооружился весь мир, и кровавые сцены 
разыгрывались ежедневно. Ни о каком правительстве не могло быть и речи, о 
защите закона или со стороны военных — и того меньше, а основное занятие 
гарнизона Тусона — это пьянство и безделье. Таким образом, Аризона была 
практически единственной территорией страны, находящейся якобы под эгидой 
цивилизованного правительства, где каждый использовал юстицию в собственных 
интересах».

Когда в Сан-Франциско собрались смелые, но законопослушные граждане, решившие 
учредить «комитет бдительности», который должен был действовать прежде всего на 
территории Калифорнии, никто не предполагал, что его сильное влияние вскоре 
начнут ощущать и в соседней Аризоне. Эти смельчаки появлялись то тут, то там, 
поодиночке и группами, готовые очистить страну от преступников и всегда 
оставляя отчетливые следы самосуда, который считали справедливым.

У папаго, в Сан-Ксавьер-дель-Бак, обосновался некий ирландец, прибывший в 
Аризону по причине, едва ли достойной уважения. Он основал там лавку, где 
продавал, по его словам, всякую всячину. На самом деле речь шла только о водке, 
за что он заслужил прозвище Отравитель. Дурная слава бежала впереди него, и 
честные люди никаких дел с ним не имели.

Однажды, прекрасным апрельским днем, он сидел за грубо выструганным столом, 
стоявшим перед его хижиной.

Вероятно, он был не в духе, поскольку с силой стучал пустым стаканом по 
столешнице. Повернувшись к открытой двери, он в очередной раз крикнул:

— Эй, старая ведьма! Ты что, оглохла?! Бренди я хочу, бренди! Шевелись, не то…

Из хижины выплыла пожилая негритянка пышных форм, которая спокойно наполнила 
подставленный стакан из большой бутыли. Ирландец опустошил его одним махом, 
снова подставил, и, пока женщина повторяла нехитрую процедуру, проворчал:

— Целый день — никого! Красномазых пойло уже не интересует. Если сегодня никто 
не заглянет, сидеть мне здесь, пока не прожгу дырку в собственном желудке…

— Н