ких 
надежд на освобождение.

— Буду надеяться до последнего мгновения.

— На кого?

— Прежде всего на Бога. Кроме того, не исключено, что мы сможем рассчитывать на 
помощь наших спутников. Возможно, они где-то заперты, как и мы, но не связаны. 
У них осталось оружие. Да и вспомните, что это за парни! Хромой Фрэнк — хотя и 
странноват немного — мужественный человек и дельный вестмен. То же самое можно 
сказать про Хокенса, Паркера, Стоуна и Дролла. Что до остальных, то там нет 
никого, кроме этого несчастного кантора, кто бы боязливо сидел сложа руки.

— Хм, я думаю так же. Но почему нас схватили? Вот это бы я хотел знать в первую 
очередь. Может, из-за денег?

— Вряд ли. Ради выкупа действуют только белые бандиты, а не индейцы.

— Значит, просто для того, чтобы ограбить?

— Не только. Если бы это было так, наши карманы давно бы уже обчистили, а так 
только отняли оружие. Не будучи вестменом, я не могу сказать ничего 
определенного, но я полагаю, что поведение краснокожих вызвано каким-то 
противоречием между ними и белыми.

— Черт возьми! Тогда нам не на что надеяться, потому что мы становимся 
пленниками, и речь идет о нашей жизни.

— Таковы намерения краснокожих.

— Хорошенькая перспектива! Жариться у столба пыток и быть оскальпированным!

— Ну, пока дела не зашли так далеко. Я, как уже сказал, буду надеяться до 
последнего. Может, стоит попробовать освободиться от пут.

Они очень старались, напрягали все свои силы, но безуспешно: ремни оказались 
прочными. Конечно, если бы на их месте находились Олд Шеттерхэнд или Виннету, 
те бы освободились уже через пару минут, но эти двое были настоящими 
гринхорнами, да и лишены они были той находчивости, которая порой помогает 
найти выход из самого скверного положения. Они приложили массу усилий, чтобы 
разорвать ремни, а вот распутать их друг у друга, по меньшей мере попытаться, 
даже со связанными руками, они просто не догадались.

Теперь они снова тихо лежали рядом и ждали — как они думали, довольно долго. 
Вдруг послышался шум. Кто-то снял крышку, и обоим открылось звездное небо. От 
непогоды не осталось и следа, наступил вечер. Потом они увидели, как в 
отверстие просунули лестницу, и к ним спустился сам вождь. Трехпалый наклонился 
и ощупал пленников руками. Убедившись, что те еще не развязались и лежат тихо, 
вождь сказал:

— Белые собаки глупее воющих койотов. Они пришли в жилище краснокожих воинов, 
не подумав о том, что теперь между нами вырыт топор войны. Они забрали у нас 
нашу страну, наши святые места, они преследовали нас и обманывали все больше и 
больше. Сначала их было мало, а потом пришли толпы. Когда-то и нас было много, 
а теперь мы должны исчезнуть, как мустанги и бизоны. Но мы не умрем, не 
отомстив! Топор войны не зарыт! И все бледнолицые, которые попадут нам в руки, 
будут уничтожены. Вы — тоже. Рано утром, едва займется день, вы встанете к 
столбу пыток, и ваши крики будут такими громкими, что грифы слетятся сюда 
стаями — рвать мясо из вашего живого тела. Так и будет, как сказал вождь Ка 
Маку!

Произнося это, Трехпалый уже поднимался по лестнице. Ее убрали тотчас после 
ухода вождя и снова задвинули крышку. Угрозы Трехпалого сильно подействовали на 
банкира и его спутника; они всерьез восприняли слова индейца, ибо не знали, что 
вождь действует по уговору и только потому в таких мрачных красках расписывает 
судьбу пленников, чтобы они с большей благ