н из 
прочнейшего дерева, каждая палочка плотно пригнана к соседней. Все старания к 
успеху не привели, при этом так и не удалось узнать, из какого же дерева 
состоит верхний слой.

Женщины наблюдали за бесплодными попытками мужчин с боязливым ожиданием. Когда 
энтузиазм поселенцев заметно иссяк, фрау Розали гневно выкрикнула:

— Подумать только, что на свете живут такие ужасные люди! Мы не причинили 
никакого зла этой индейской банде, а они заперли нас здесь словно мошенников, 
приговоренных к десятилетнему заключению. Как бы я хотела высказать этим 
негодяям правду в лицо! Теперь можно лишний раз увидеть, до чего можно 
докатиться, если полагаться только на мужчин! Им бы надо быть нашими 
защитниками, а они, вместо того, чтобы проявить предусмотрительность и 
оберегать слабых, сами завели нас в большую западню!

— Замолчи! — прикрикнул на нее муж, впервые за последнее время подавший голос.
 — Ты оскорбляешь мужчин своей вечной бранью!

— Что? Вечной? — затараторила озлобленная женщина. — Когда я начала говорить? 
Самое большее три — четыре секунды назад. И это называется вечностью. Мне все 
равно, оскорбляю ли я кого-нибудь, потому что говорю истинную правду. А кто 
прав, тому нечего прикусывать свой язык. Мы были настолько глупы, что позволили 
себя запереть. Я в этом не виновата, но хочу знать, чего нам здесь ожидать! И 
что с нами произойдет?

— И вы еще спрашиваете? — заметил Хромой Фрэнк, хитро подергивая уголками рта.
 — Сначала нас свяжут…

— Как? И дам тоже?

— Разумеется! Потом поставят к столбам пыток…

— И дам тоже?

— Разумеется! Ну, а потом нас убьют…

— И дам тоже?

— Разумеется! А когда мы будем мертвы, с нас снимут скальпы.

— Боже мой! Но ведь не с дам же?

— И с вас тоже! Краснокожие любят скальпировать живых женщин, они не ждут, пока 
те помрут. Знаете ли, у дам волосы и красивее, и длиннее, а потому их скальпы 
стоят гораздо дороже…

— Благодарю за подобную лесть! — прервала его фрау Розали.

— Пожалуйста! — ответил Хромой. — Добавлю еще, что с трупа скальп снимать 
труднее, чем с живого человека.

— Послушайте, это правда или же вы просто хотите нагнать на меня страху?

— Чистая правда! На мои слова вы можете полностью положиться.

— Значит, эти краснокожие — настоящие убийцы! Но я не позволю себя 
оскальпировать ни живой, ни мертвой!

Мою кожу и волосы они не получат ни за какую цену. Я буду обороняться, я буду 
защищаться с первого до последнего мгновения. Ко мне они не смогут подойти, 
потому что я — фрау Розали Эбершбах, урожденная Моргенштерн, овдовевшая 
Лейермюллер. Они у меня попляшут!

У банкира и его бухгалтера тем временем события развивались скучнее. Они лежали 
рядышком на нижнем этаже. Лампы там вообще не оказалось, и было темно. 
Повышенная влажность и слышимое время от времени клокотание заставляли 
предположить, что где-то поблизости находился источник. Стены внизу были такими 
толстыми, что неистовство непогоды сюда почти не доносилось. Когда их спустили 
на земляной пол и закрыли крышку, оба некоторое время прислушивались. Однако 
вокруг все оставалось тихо, и ничто не выдавало присутствия других людей. 
Поэтому банкир решился заговорить:

— Вы слышите меня, мистер Баумгартен?

— Да, сэр. Что мы сделали индейцам, чем заслужили такое обхождение?

— Хм, я и сам себя об этом спрашиваю. Почему они именно нас взяли в плен?

— Думаю, что и другим не лучше, чем нам.

— Вы считаете, что их тоже пленили? У вас есть на то основания?

— Много. Вот самое бесспорное: краснокожие не могли бы взять нас в плен, если 
бы не захватили и наших спутников, иначе бы те освободили нас.

— Верно, но все это очень печально. Теперь нам придется отказаться от всяче