о он сын Нитсас-Ини, но того, что он ваш сын, я не знал.


— Я же сказала вам, что я жена вождя…

— Конечно, только знаете, служителю искусства не так легко разобраться в 
семейных отношениях, когда мама белая, а папа медного окраса. Мне надо все 
хорошенько обдумать, и тогда, может быть, вы получите роль в моей героической 
опере. Я думаю, роль краснокожей героини, потому что белая героиня у меня уже 
есть: фрау Розали Эберсбах!

Кантор показался ей немного странным. Она покачала головой, а потом спросила:

— А что вы, собственно говоря, делали на той стороне?

— Сочинял.

— Это и есть работа над оперой?

— Да. Я сочинял выходной марш.

— Так громко?

— А по-другому нельзя. Я должен слышать, как звучат отдельные инструменты.

— Но это могло стоить вам жизни! А если бы поблизости оказались враги?

— Их не могло быть.

— Откуда вам это известно?

— Так сказал Сэм Хокенс. Потому он не стал за мной строго присматривать, и мне 
удалось незаметно улизнуть. Я ушел так далеко, что они не могли меня услышать, 
и стал пробовать различные голоса оркестра. И вдруг мне помешали. Меня схватили 
сзади, зажали горло и перенесли сюда. Надеюсь, что теперь меня вернут на 
прежнее место.

— Так и будет. А далеко до вашего лагеря?

— Четверть часа хода, забираться дальше не имело смысла.

— А кто там командует?

— Сейчас — Сэм Хокенс. Олд Шеттерхэнд дал указание, чтобы мы как можно скорее 
шли по его следу. А вечером мы, естественно, должны останавливаться, ибо в 
темноте следов не видно.

— Хорошо, я должна поговорить с мужем.

Она хотела отойти, но кантор схватил ее за локоть и попросил:

— Не забудьте сказать ему, что я служитель искусства и сын муз! Меня нельзя 
таскать по воде, как это сделали в прошлый раз!

Вольф, стоявший в сторонке и прислушивавшийся, подошел к кантору и с большим 
упреком в голосе сказал:

— Тогда вы должны были оставаться дома. Сыновьям муз нечего делать на Диком 
Западе!

— Но почему? — искренне удивился кантор.

— Потому что они, если хотя бы чем-то напоминают вас, совершенно бестолковые и 
безумные люди.

— Ого! Я попросил бы все-таки говорить со мной в другом тоне…

— Тихо! Вы поступили крайне неосторожно. Если Сэм Хокенс считал, что здесь нет 
врагов, то он заблуждался. Вы ушли из лагеря без разрешения, и это легко могло 
стоить жизни всем вам. А что было бы, если бы на вас наткнулись не мы, а 
нихора?

— Но они же находятся на левом берегу!

— Они могут перейти реку. И тогда вы бы погибли. И вообще мы не слишком верим 
вам. Мы вынуждены послать разведчиков, чтобы проверить, что в вашем рассказе 
правда, а что нет.

— Все правда! Даю вам свое слово.

— Ваше слово ничего не стоит. Вы кажетесь мне таким путаником, что я не завидую 
людям, которым приходится иметь с вами дело. Кто знает, сколько бед вы уже 
натворили.

— Ни одной! Искусство несет с собой только здоровье и благодать.

— Но не его служители, если они похожи на вас.

— Это оскорбление! Да и кто вы такой? Вы говорите по-немецки. Значит, вы мой 
соотечественник?

— Да.

— Тогда вы должны быть вежливее. Когда соотече