оме того, что я сказал: 
пленников у нас нет. Что вынюхивают двое храбрых воинов возле нашего пуэбло? 
Почему они не отправятся со мною прямо в дом, чтобы убедиться в правоте моих 
слов?

— Потому что мы не доверяем тебе и убеждены, что вы нападете на нас.

— Уфф! Куда подевалась мудрость Олд Шеттерхэнда? Великий Дух отнял у него разум.
 Я остаюсь его другом, а он обходится со мной, как с врагом.

— Значит, ты продолжаешь утверждать, что никаких белых пленников в пуэбло нет? 
Ни мужчин, ни женщин, ни детей? Подумай, нам с Виннету нетрудно было бы 
освободить их! Но тогда тебя постигнет кара. Если ты признаешься, мы 
по-прежнему будем считать тебя своим другом и братом.

— Олд Шеттерхэнд может делать и думать, что хочет. Я сказал правду и отомщу за 
себя!

— Ну, как хочешь! Тогда слушай! Кто бы это мог ехать?

Послышался приближающийся стук копыт. Трехпалый выпрямился, насколько позволили 
ремни, и вскрикнул от радости. Подъезжающие всадники должны быть его людьми. 
Они ищут его! Вот они повернули к скале и остановились. Он не мог различить их 
лиц, но так уверился в своем предположении, что крикнул:

— Я Ка Маку, тот, кого вы ищете. Подойдите и развяжите меня!

— Охотно верю, что ты Трехпалый, — смеясь, ответил Сэм Хокенс, — а вот в то, 
что я тебя развяжу, вряд ли. Олд Шеттерхэнд решит, что с тобой делать. Ты узнал 
мой голос, старый мошенник?

— Сэм Хокенс? — в ужасе вскрикнул вождь.

— Да, Сэм Хокенс, а рядом с ним Дик Стоун и Уилл Паркер, — подтвердил Олд 
Шеттерхэнд. — Ты все еще убежден, что Великий Дух отнял у меня разум? Или 
оправдалось мое обещание, что нам совсем не трудно будет освободить пленников? 
Положение изменилось, и вы сами стали пленниками. Ни один из воинов не сможет 
покинуть пуэбло, потому что любой, кто попытается это сделать, получит пулю в 
лоб. Мы приехали за тобой. Мы привяжем вас к лошадям, и советую не 
сопротивляться, если вы не хотите испытать прочность стали наших ножей.

Трое вестменов спешились и занялись индейцами, которые были настолько 
ошеломлены, что им и в голову не пришло даже подумать о сопротивлении. На пути 
к пуэбло все молчали. Несмотря на темноту, краснокожие воины, за которыми было 
установлено тщательное наблюдение, сразу убедились, что все их пленники 
свободны. Белые, особенно самые резвые из них, охотно проболтали бы всю ночь, 
но Шеттерхэнд напомнил, что назавтра предстоит трудная и долгая дорога, и 
потребовал, чтобы все, кроме регулярно сменявшихся часовых, отправлялись 
отдыхать.

Ночью краснокожие больше не осмеливались покидать пуэбло. Когда забрезжил 
рассвет, его обитатели потянулись на верхнюю платформу. Большинство индейцев 
всю ночь проспали, и только теперь были разбужены часовыми. Собравшись, они 
затеяли разговор на повышенных тонах, еще не зная, что их вождь находится в 
плену.

Олд Шеттерхэнд и Виннету решили не терять времени, поэтому оба отправились 
переговорить с Трехпалым. Остальные, образовав вокруг собеседников круг, 
прислушивались к разговору. Виннету привык молчать, говорил он только в случае 
крайней необходимости, а поэтому слово взял Шеттерхэнд:

— Теперь Ка Маку видит, что бывшие его пленники свободны?

Вождь не ответил, и тогда вестмен продолжил с угрожающей интонацией в голосе:

— Я не привык бросать слова на ветер. Мне хотелось обойтись с тобой помягче, но 
ты молчишь, а значит, сам обрекаешь себя на жесткий пригово