на оказалась в середине этажа, возле горящего костра, у которого 
сидело трое часовых. Их оставили следить, чтобы пленные не выбрались через 
пробитую дыру. Они сразу бы заметили посторонних.

Терраса над ними была шириной в четыре шага и длиной в восемьдесят. Зажженный 
костер, как это принято у индейцев, дымил слабо, и его свет не доходил ни до 
левого, ни до правого конца террасы. Апач и белый охотник решили действовать с 
левой стороны. Решение такое они приняли неспроста. Многие, пожалуй, и не 
заметили бы одной детали, но эти двое, опытные и проницательные вестмены, 
пользовались всем, даже самым малым, что могло послужить достижению цели.

А дело было вот в чем: трое индейских часовых располагались у огня так, что 
лица двух из них смотрели на дыру, а третий сидел на корточках чуть левее, 
заслоняя собой свет и отбрасывая длинную тень, благодаря которой к сторожам 
можно было подобраться ближе.

Олд Шеттерхэнд и Виннету осторожно втянули наверх лестницу и отнесли ее к 
левому концу этажа. Там они приставили лестницу к стене и поднялись по ней. 
Наверху какое-то время они были столь же осторожны, что и прежде, осматривая 
террасу.

— Часовые одни, — прошептал апач.

— Это хорошо, — отозвался его белый друг. — Тем не менее задача чрезвычайно 
трудная. Здесь нет никакого укрытия, за которым можно было бы спрятаться.

— А тень?

— Ее недостаточно. Мы можем подобраться не больше чем на двадцать шагов, но 
если часовой шевельнется, свет упадет на нас, и тогда нас обнаружат еще раньше.

— Надо отвлечь их внимание.

— Чем? Камешками? Конечно, если они достаточно глупы, то позволят себя обмануть.
 Тогда эти двадцать шагов легко проскочить. Я бью того, кто сидит к нам спиной, 
ты берешь на себя следующего, а я потом третьего. Естественно, все должно 
произойти без малейшего шума, иначе услышат часовые на верхнем этаже. Но даже 
если нам удастся подкрасться, достаточно только одному из этих краснокожих 
просто взглянуть вниз, и нас раскроют. Что делать в этом случае?

— Свалить тех, что внизу, и быстро бежать наверх. Когда обезвредим верхних 
часовых, получим доступ к тем, кого хотим освободить.

— Поднимется слишком большой шум, и сюда сбежится все пуэбло!

— Виннету и Олд Шеттерхэнду нечего бояться. Мы загасим костер, и нас не увидят, 
а тогда мы сможем стрелять.

Как выяснилось позже, этот разговор оказался не лишним, ибо вскоре их 
действительно заметят. А пока они наклонились и нашли столько камешков, сколько 
им было нужно. Потом они легли и осторожно поползли к часовым. Шеттерхэнд 
рассчитал очень точно: когда они оказались шагах в двадцати от сторожей, 
Виннету слегка приподнялся и подбросил камушек так, чтобы он упал с 
противоположной стороны террасы. Звук от него был слабым, но достаточным, чтобы 
привлечь внимание часовых, повернувших головы вправо.

Виннету бросил еще несколько камешков, и часовые, предполагая, что к ним кто-то 
крадется, быть может, враг, прислушались более внимательно.

— Пора! — тихо сказал Олд Шеттерхэнд.

Оба быстро вскочили. Пять — шесть длинных, почти неслышных прыжков, и они 
появились перед тремя индейцами. Кулак белого охотника обрушился на голову 
ближайшего — тот беззвучно рухнул на террасу. В следующее мгновение оба кровных 
брата вцепились в горло двум другим сторожам. После пары ударов и эти индейцы 
потеряли сознание. Их быстро связали, в рот засунули кляпы.

— Повезло! — прошептал Олд Шеттерхэнд. — Теперь надо скорее отнести лестницу к 
дыре, проделанной пленными. Я поговорю с ними, а мой брат пусть в это время не 
спускает глаз с верхнего этажа. На краю крыши в любой момент может кто-нибудь 
появиться.

Охотник быстро залез по приставленной лестнице и тихо позвал у дыры:

— Сэм Хокенс, Дик Стоун, Уилл Паркер! Кто-нибудь есть там?

— Слышите! — раздалось в помещении. — Нас зовут! У нашей дыры человек!

— Наверное, краснокожий негодяй! — ответил второй голос — Пошлите в него пулю!

— Глупости! — возразил третий. — Индеец не осмелился бы так выставлять свой 
череп, чтобы мы выбили из него последние мозги, если не ошибаюсь. Это кто-то 
другой, может быть, даже Олд Шеттерхэнд или Виннету. Пустите-ка меня!

По любимому обороту «если не ошибаюсь» Шеттерхэнд тотчас узнал говорившего, 
поэтому спросил:

— Это ты, Сэм?

— Хотел бы им быть, — раздалось изнутри. — А вы-то кто?

— Олд Шеттерхэнд.

— Неужели?

— Да. Мы хотим вызволить вас.

— Хотим? Значит, вы не один?

— Со мной Виннету.

— О! Мы вас уже заждались! Но это действительно вы? Может, это вы, мистер 
Гринли?

— Ты не узнаешь мой голос, старина Сэм?

— Голос здесь, голос там! В этой дыре все голоса