слышали столько плохого, особенно от своего отца 
и его окружения, теперь им было не вредно увидеть все в ином свете. Молодой 
Орел тонко почувствовал, какую цель я преследовал, разговаривая с братьями, и 
пошел мне навстречу, поддержав в старании превратить их ненависть к нам в 
уважение.

Ужин прервал беседу ненадолго. Когда с ним было покончено, Папперман достал 
одну из сигар, которыми запасся еще в Тринидаде. Энтерсы вынули из сумок 
короткие трубки и кисеты. Взглянув на Душеньку и получив молчаливое разрешение, 
они закурили. Молодой Орел не курил. Он придерживался мнения, что «пить дым» 
можно только на совете, и только из калюме. Что касается меня, то я, как 
известно, курильщик со стажем. Признаюсь, что дымил похлеще всех своих знакомых.
 Сейчас я практически не курю. Вот уже пять лет, как Душенька запретила мне 
вдыхать зелье в таких количествах. Она считала, что я еще не все сказал своим 
читателям, а потому должен в первую очередь заботиться о здоровье и продлении 
жизни. Тогда я отложил сигару, которую взял было в зубы, и сказал: «Больше не 
закурю никогда!»

Итак, я встал на ту же стезю, что и Молодой Орел: курить только на индейском 
совете, и только из калюме, хотя невозможно отрицать тот факт, что облачко дыма 
из хорошей сигары или трубки разнообразит наши банальные фантазии, чувства 
обостряются, а душа становится открытой и восприимчивой. Подобное происходило 
сейчас у Молодого Орла. Его рука поигрывала с колечками дыма, которые медленно 
соскальзывали с губ сидевшего рядом Паппермана, а нос с удовольствием ощущал 
аромат сигары.

Молодой Орел был молчалив. С тех пор как я его узнал, сегодня он впервые 
потерял самообладание. О себе он не говорил — только о Виннету. У меня возникло 
ощущение, что именно влияние табачного аромата побудило его к откровениям. 
Душенька тотчас воспользовалась возможностью задать вопрос, возникший у нее на 
озере Кануби. Когда молодой апач упомянул о нашей встрече с прекрасной Аштой, 
жена тут же вставила:

— Я видела звезду на ее одежде и вижу ее у вас. Что это? И что это за «Виннету» 
и Виннета? Или вы не имеете права говорить? Это тайна?

На миг он прикрыл глаза. А когда открыл их снова, ответил:


— Никакой тайны нет. Наоборот, мы хотим, чтобы весь мир узнал об этом и сделал 
то же, что и мы. Мне рассказывать здесь и сейчас?

Взгляд индейца скользнул в сторону обоих Энтерсов. Я понял его и кивнул:

— А почему нет? Никаких препятствий.

— Пусть будет так! — Он снова закрыл глаза и после паузы произнес: — Я хотел и 
мог бы говорить с вами на языке апачей, поскольку все, что так запало мне в 
душу, произносилось именно на этом языке. Язык бледнолицых оставляет на моем 
сердце ужасные шрамы. — Он еще раз прикрыл глаза, потом взглянул на небо и 
продолжал: — Далеко-далеко отсюда лежит земля под названием Джиннистан [34 - 
Джиннистан — «Страна Гения»; именно так Май поясняет значение этого арабского 
слова в автобиографической книге «Моя жизнь, мои устремления» (1910, Фрейбург). 
Писатель обозначает им «Царство Благородных людей», которое, в отличие от 
Ардистана («Страны Земли»), центра всего низкого и плохого, призвано 
осчастливить людей, при условии если они сами постараются осознать свои ошибки. 
Эти названия Май пронес через всю жизнь с детских времен, когда был еще слепым 
мальчиком и бабушка читала ему сказку о далекой звезде Ситаре, разделенной на 
две части — Ардистан и Джиннистан (мир Добра и мир Зла). Позже идеи этой 
сказки-легенды Май развил в своем позднем романе-утопии «Ардистан и Джиннистан»,
 в котором чувствовалось влияние Ницше, Гете и «Божественной комедии» Данте.]. 
Она известна только нам, красным людям.

Можно представить мое удивление, когда я услышал название, слетевшее с уст 
юного апача. С Душенькой происходило то же самое. Она вцепилась в мою руку, 
словно нуждалась в поддержке. Но нельзя было показывать вида, что нам это 
известно.

— Джиннистан? — переспросил я. — Разве это слово из языка апачей?

— Нет, оно из совершенно неизвестного языка. Много тысяч лет назад между 
Америкой и Азией, на дальнем севере, существовал «мост» — узкий перешеек. Этот 
«мост» давно распался на отдельные острова. В те далекие времена, тысячелетия 
назад, по нему к нашим предкам пришли прекрасные люди, великие душой и телом; 
они принесли привет от своей повелительницы, царицы Мариме.

Душенька снова сжала мне руку. О