д! Ни 
одной крупинки не пролетело мимо! Но, к счастью, не в глаза, а в обращенную к 
негодяю половину лица.

Хотя это был подлый и слабенький выстрел — ведь пули не было, — но с близкого 
расстояния, и я свалился как мешок без сознания, да так и остался недвижим, 
пока меня не нашли и не перенесли внутрь дома. Пока шаман, его жена и Ашта 
занимались мной, явился еще один — сиу. Он возник неожиданно, как внезапный 
порыв ветра, и у него хватило проницательности, чтобы уяснить ситуацию. Когда я 
очнулся, снаружи раздался громкий победный клич огаллала. Всем стало ясно: 
похищение удалось, выстрел Тома Мадди предостерег жениха от опасности. Сиу 
оставалось только увезти Ашту. Но он не посчитал нужным сделать это. Он ввел ее 
в дом и был принят там как сын.

Я долгое время провалялся в горячечном бреду и от боли выл как пес, с которого 
сдирают живьем шкуру. А потом, встав на ноги, дал тягу, так никому ничего и не 
рассказав. Никто, кроме меня и самого Мадди, не знал преступника и причин 
выстрела. А этот подлец той же ночью бесследно исчез, и вот уже сколько лет я 
жажду повстречаться с ним.

После той памятной ночи я лишь однажды побывал на озере Кануби. Дома индейцев 
были пусты. Оказывается, на сенека напала банда белых и все обитатели селения 
были убиты, до последнего человека. В живых осталась только Ашта, благодаря 
тому, что последовала с сиу-огаллала в его племя.

— Вы виделись с ней с тех пор? — спросила моя жена.

— Нет, нет! Я всегда считал огаллала врагами белых и остерегался входить с ними 
в контакт. Конечно, я наводил справки. Узнал, что красивая индеанка сенека, 
скво шамана, вполне счастлива. Он основал наверху, на Найобрэре, поселение для 
себя и своих учеников и до сих пор живет там ради старых тотемов и вампумов и 
ради книг, которые присылают ему бледнолицые, почитающие его, как ученого 
человека.

— Естественно, вы знаете имя этого индейца? -спросил я, воспользовавшись паузой.


— Да, — кивнул он.

— Его зовут Вакон?

— Да, Вакон.

— Тогда я знаю его, хотя никогда раньше не видел. Он потратил всю свою жизнь и 
все свои силы на изучение истории красной расы, написал об этом много работ, 
которые, к сожалению, еще не печатались, поскольку он хочет обнародовать их 
лишь после окончания последнего тома.

— Сколько же ему сейчас? — спросила Душенька.

— Не имеет значения, — ответил я. — Истинно великие люди, как правило, умирают 
не раньше, чем достигнут того, чего они хотели или должны были достичь. Так 
называемые герои войны, конечно, не в счет. Вы устали?

Последний вопрос я задал Папперману, который начал укутывать себя одеялом, 
словно собирался лечь.

— Собственно, нет, — ответил он, — но такое впечатление, будто я снова поражен 
выстрелом Тома Мадди. Это все воспоминания! Мне эта индеанка была очень дорога, 
очень! Я никогда, никогда не смотрел после этого ни на одну женщину! Я остался 
одиноким, а когда придет время, умру так же одиноко… Попытаюсь заснуть. 
Спокойной ночи!

Мы пожелали ему того же, но пожелания не сбылись ни у него, ни у нас. Добрых 
два часа он ворочался, потом вылез из-под одеяла и отправился на прогулку. К 
полуночи он еще не вернулся. Примерно в это время сон наконец одолел меня. Но 
спустя два часа я снова проснулся. Он сидел рядом. Я тоже сел. И тотчас же 
вскочил на ноги Молодой Орел, а из палатки послышался голос моей жены:

— Я тоже не сплю! Можно кое-что предложить?

— Что? — повернулся я к палатке.

Она приоткрыла полог и сказала:

— Давайте отправимся к озеру. Все равно никто больше не уснет — из-за этой 
истории.

Тут Папперман подскочил и с радостью согласился:


— Конечно, едем! Тогда мы прибудем точно к восходу солнца, как и я тогда.

Я согласился, Молодой Орел тоже. Вскоре наша небольшая кавалькада растянулась 
по широкому склону, ведущему к озеру. Утро тихонько занималось, и наши лошади 
хорошо видели землю.

Неужели нас действительно так разволновал рассказ Паппермана, что мы не могли 
уснуть? Или была какая-то другая причина отправиться в путь намного раньше, чем 
это входило в наши планы? Странно!

Добравшись до равнины, мы подстегнули лошадей. Наступал новый день. С восходом 
солнца мы достигли опушки леса, окружавшего озеро. Узкая поляна уходила в чащу, 
постепенно сужаясь до размеров тропы.

— Здесь я и шел тогда, — пояснил Папперман, ехавший впереди. — Только лес 
теперь стал выше и гуще. Вот здесь я обнаружил следы. Лес скоро кончится и мы 
увидим озеро. Вот последние заросли. А сейчас появится озеро и тот самый 
высокий камень, на котором сидела Ашта… О Боже!

Он резко осадил мула и уставился в одну точку. Мы поторопились выехать из леса. 
Теперь и мы убедились: удивиться было чему.

Озеро действительно было достойно своего восточного собрата. Справа от нас 
виднелись остатки домов племени сенека, залитые первыми лучами солнца, а перед 
нами — прозрачная сине-зеленая гладь воды, взъерошенная легким утренним б