стился на стул.

Мы ослабили ремни на его плечах и сняли плотно обтянутый кожей тюк, в котором 
было не меньше тридцати килограммов. Почему он произнес имя Ншо-Чи, сестры 
моего Виннету? Значит, он апач?

Папперман тем временем подошел к «художникам» и попросил бренди для нового 
гостя.

— Бренди не для красных, а для белых! — был ему ответ. — Идите отсюда!

Старый вестмен вспыхнул, но я успокоил его:

— Они заплатят нам и за это! Лучше поспешите на кухню и принесите тарелку супа. 
Это полезнее для него, чем бренди!

Индеец, расслабленно откинувшись на спинку стула и закрыв в изнеможении глаза, 
подтвердил:

— Не надо бренди! Никакого бренди!

Папперман уже нес суп.

— Только бульон из старой курицы, — пояснил он. — Но все же неплохой.

Он поставил тарелку перед индейцем, но тот даже не прикоснулся к ней. Тогда 
Душенька схватила ложку и принялась кормить незнакомца. За соседним столом это 
вызвало всеобщее веселье.

— Вообще-то бульон наш! — послышался наглый голос Хоуи. — Но ради прекрасной 
картины мы можем им пожертвовать. Сюжет называется «Тройное Милосердие, или 
Проголодавшийся индеец». Через пять минут все будет готово!

Действительно, не прошло и пяти минут, как весьма посредственные карикатуры 
лежали перед нами,

— Великолепно! — резюмировал я. — В самом деле великолепно! Сколько стоят такие 
картины?

— Картины?! — засмеялся Хоуи. — Он называет это картинами! Да они ничего не 
стоят, ничего! Мы дарим их вам!

— Дарите? — изобразил удивление я.

— Да.

— Все шесть?

— Да, да!

— Спасибо! — Я сложил листки вместе, спрятал их и продолжал: — Но я порядочный 
человек. Я не принимаю подарков, не выразив свою признательность. Может, кто-то 
из вас нарисует меня верхом? От меня не убудет, если я потрачу пять долларов.


— Пять долларов? Thunderstorm! [20 - Гром и молния! (англ.)] Это же целое 
состояние! Спешу! Сейчас же веду лошадь! — крикнул кто-то из компании.

Он исчез, и другие последовали за ним.

— Вы что-то замыслили? — спросил Папперман.

— Конечно. Грядет наказание! Поспешите к хозяину и скажите ему, что мне нужны 
два-три хороших, настоящих свидетеля, по возможности адвокаты, полицейские или 
люди из городского начальства. Пусть они поднимутся наверх, в наши номера, и 
наблюдают из окон за тем, что произойдет.

— Сейчас же позабочусь!

Привели лошадь. Хоуи потребовал пять долларов авансом. Я заплатил. Сделав вид, 
что никогда прежде не сидел верхом, я три раза съезжал по крупу, не добравшись 
до седла. На четвертый я так прыгнул, что перелетел через лошадь и приземлился 
с другой стороны.

Мои упражнения вызвали гомерический хохот. Наконец общими усилиями меня подняли 
наверх и дали в руки поводья. И начался сеанс рисование.

— Великолепная, великолепная картина! — повторял, подбадривая меня, один из 
«художников». — Мистер Бартон, вы гордо восседаете на коне, как рыцарь, котор