яблоками. Вытащив часы, я произнес:

— Сейчас я не писатель, а вестмен, и, естественно, держу глаза открытыми. Как 
видите, ваша тайна мне известна. Вы заблуждаетесь, полагая, что я обязан 
оплатить ваши сведения. Скорее, наоборот: вы можете кое-что приобрести для себя,
 но не благодаря сиу, а благодаря апачам, и только я могу способствовать этому.
 — Поднявшись, я продолжал: — Через семь дней я буду в Тринидаде, в отеле, 
который вы мне указали. С этого времени вы подвергнетесь испытанию. Если 
выдержите испытание — увидите и Наггит-циль и Деклил-То. Только так, а не 
иначе! Итак, пятнадцать минут истекли, до последней секунды. Будьте здоровы, 
господа! И до свидания у старого Паппермана в Тринидаде!

Я убрал часы и удалился не оглядываясь. Они не издали ни звука — так были 
потрясены.

В «Клифтоне» понятия не имели, что я отсутствовал всю ночь. Все, кто увидели 
меня, наверняка считали, что я возвращался с утренней прогулки.

С тех пор, как я ушел, Душенька не покидала комнаты, а значит, еще не 
завтракала. Я спустился с ней к нашему столу, чтобы наверстать упущенное. Оба 
вождя уже уехали. На их местах сидели другие люди.

Как я уже рассказывал, окно, у которого мы сидели, выходило к реке. Как только 
я закончил рассказ о встрече с Энтерсами, мы увидели, что на мосту появились 
братья, возвращавшиеся в отель. Кельнер тоже их увидел и пояснил:

— Это ваши соседи! Что-то рановато они сегодня. Может, всему виной письмо, 
которое они получили? Узнаю, в чем дело.

Нам было на руку его любопытство. Через несколько минут кельнер вернулся и 
сообщил:

— Они уезжают! Сначала в Буффало, а оттуда ближайшим поездом — в Чикаго. Тем же 
маршрутом, что и индейские джентльмены. Жаль, очень жаль! Они платили только 
наггитами!

Вскоре мы увидели, как братья Энтерс покидают отель. Вся их поклажа состояла из 
одной кожаной сумки. Осведомляться, где и как они проведут время, у меня не 
было оснований. По крайней мере в ближайшие дни мы с ними не встретимся.

— Мы тоже скоро едем? — спросила жена.

— Да, завтра утром, — ответил я.

— И куда же?

— Хм! Если бы я был один, то отправился бы в турне до самого Тринидада прямо 
сейчас.

— Думаешь, я не выдержу?

— Малыш, это довольно утомительно!

— Не для меня! Если уж я решилась, то не отступлю! Подожди.


Она сходила в офис и принесла расписание. Мы взглянули на него.

Нам не стоило показываться ни в Чикаго, ни в Ливенворте. Путешествие в удобных 
американских вагонах не обещало быть обременительным, тем более что можно было 
следовать не через Ливенворт, а через близлежащий Канзас-Сити.

— Мы поедем без пересадок! — заключила Душенька. — Я сама позабочусь о билетах.

Когда она говорит таким тоном, то знает, чего хочет. Итак, уже следующим утром 
мы сидели в заказанном по телеграфу купе пульмановского вагона [18 - 
Пульмановский вагон — большой (четырехосный) пассажирский или грузовой 
железнодорожный вагон; назван по имени американского изобретателя спальных 
вагонов Пульмана (1831 — 1891).] и следовали навстречу ожидающим нас, как мы 
надеялись, не слишком опасным приключениям. Вместо того чтобы описывать эту 
долгую, но интересную поездку, я хочу лишь сказать, что мы прибыли в Тринидад в 
отличном настроении и нас вместе с двумя чемоданами быстро доставили в отель 
Синего Макша.

Еще в поезде я обратил внимание Душеньки на то, что с момента высадки в 
Тринидаде ей придется на долгое время отказаться от львиной доли «цивилизации». 
Разумеется, я был прав. Расположенный прямо между прерией и горными цепями 
Тринидад отнюдь не выглядел обширнее, чем в те времена, когда я увидел его 
первый раз. Он оставлял же