ая нам не по плечу.

— Какая сила?

— Скажи, прямо или криво стоит фигура?

Душенька провела свои визуальные наблюдения и заключила:

— Прямо. Не поставят же ее криво!

— Специально, конечно, нет. Но все-таки она стоит криво. Ты не замечаешь этого, 
поскольку твой глаз не так тренирован, как мой, а отклонение фигуры от 
вертикали еще не так значительно. Сравни линию памятника с направлением падения 
воды и скажи мне…

— Она действительно стоит криво… Да, она стоит криво! — перебила она меня. — 
Господи, что же это?! Думаешь, она проваливается?

— Уверенно сказать пока нельзя. Нужно подождать и понаблюдать. Завтра я спущусь 
в пещеру, чтобы осмотреть потолок.

— Это не опасно?

— Нет.

— Памятник может рухнуть?

— Не просто может, а даже очень вероятно. Но ни сегодня, ни завтра этого не 
случится. Только прошу тебя держать все в тайне.

— От всех?

— Да.

— И от Тателла-Саты?

— И от него. Я хотел бы один владеть ситуацией.

— Ты отдаешь себе отчет, что берешь на себя?

— Да. Ответственность, конечно, немалая. А теперь идем, Душенька. Нам пора 
домой. Я не должен опаздывать.

— К сожалению, ты снова озаботил меня! — вздохнула она.

— Это лишнее, совершенно лишнее. У тебя гораздо больше поводов улыбаться, чем 
бояться.

На подходе к замку мы встретили посланца Тателла-Саты, который передал, что 
шаман встретит нас. От вождей тоже пришел гонец, он сообщил, что индейцы 
собираются сопровождать меня. Но я попросил их не делать этого, не тратить 
время на пустяки.

Теперь я должен был надеть костюм вождя и зарядить мой старый штуцер «Генри», 
хотя и считал, что он, скорее всего, не выстрелит ни разу. Я не мог нести в 
руках четыре талисмана вождей, поэтому Душенька уложила их в свой баул.

Когда пришло время, мы спустились во двор, где Инчу-Инта держал наших лошадей. 
Там мы увидели Молодого Орла и нашего старого Паппермана: они должны были 
сопровождать меня к месту поединка. Вскоре появился Тателла-Сата верхом на 
белом муле, он был один.

И вот мы отправились в путь. Хранитель Большого Лекарства, Душенька и я — 
впереди, Молодой Орел и Папперман — сзади.

Сверху нам хорошо было видно, что население Верхнего и Нижнего городов плотным 
кольцом окружило арену. Там находились все, кто только мог ходить.


Четверо моих противников уже сидели наготове. Когда мы ступили в круг, они 
встали. Только Тангуа остался сидеть — он не мог подняться. Тателла-Сата 
заранее приготовил себе место прямо за мной. Он занял его и отныне не спускал 
глаз с четырех вождей.

Мне было объявлено, что первым будет держать речь председатель комитета, — так 
оно и произошло. Потом говорили каждый из четырех вождей. Последнее слово было 
за мной. Я вышел вперед и так громко, чтобы каждый мог меня услышать, произнес:

— Олд Шеттерхэнд пришел, чтобы не говорить, а сражаться. При приближении 
опасности только трусость распахивает рот, мужественный воин действует молча. 
Никто из ораторов почему-то не упомянул о разговоре между Пидой и мной…

Тут «первый предсе